Петров Анатолий Константинович, Генеральный директор компании «Строитель плюс», «Заслуженный строитель России», Подольск

-Когда и где вы родились?

-Родился в деревне Малые Бикшихи Чувашской Республики 3 января 1949 года.

Мама, Анна Трофимовна, работала учителем математики, потом трудилась технологом в производстве кирпичей.

Отец, Константин Петрович,  был участником Великой Отечественной войны, вернулся с фронта капитаном, работал начфином в военкомате, главным бухгалтером в лесничестве.

У меня два брата и сестра. Старший брат жил в деревне Канаш, работал  механиком,  погиб в автомобильной катастрофе в девяностые годы, ему было тридцать девять лет. 

Младший брат работает в лесхозе, занимается пчеловодством, у него свое подсобное хозяйство, большая пасека,  около девяноста ульев: у нас и отец пчеловодством занимался, и дед…

Сестра работала лаборантом по очистке воды, заболела и умерла, прожила пятьдесят три года.

-Где вы учились?

-В деревне Малые Бикшихи. В тринадцать лет окончил восемь классов. 

В школу пошел в пять лет. 

-Кто же вас заставил?

-Никто не заставлял. Все друзья пошли учиться, на улице никого не осталось, гулять одному - скучно, и я пошел в школу. 

-Как вы это объяснили учителям?

-Пришел и сел за парту. «Как зовут?» «Толя». «Как фамилия?» «Не знаю». «Как отца зовут?» «Костя»…Вот и окончил восемь классов под фамилией Константинов.

В пионеры вступил под этой фамилией.

-А что, родители в школу не ходили?

Зачем ходить, если ребенок хулиганит, много знает, проблем с ним много. Это было в пятидесятые годы, время - послевоенное. Нас в школе не кормили, мы сами добывали пищу. Проблемы были большие с питанием. 

Я ходил на заработки, крыши чистил, мне односельчане за это платили деньги. 

Меня приняли в первый класс, потому что я читать уже умел и писать.

Читать научился в четыре года, читал Мопассана. Читать мог свободно, считал до тысячи. 

-Учиться в школе нравилось?

-Учеба была как отдых: все школьники работали - в колхозе, дома. 

У нас имелось много скота в домашнем хозяйстве. Две коровы, три-четыре свиньи, овец штук десять, гусей штук пятьдесят. Плюс сад, огород. Печку надо было топить, дрова – пилить, колоть, двор – мести, картошку – полоть.

А ведь требовалось обрабатывать еще и школьное поле. Давали гектар земли, чтобы посеять, прополоть, вырастить кукурузу и картошку.

В сентябре и октябре мы никогда не учились: трудились на колхозном поле. 

А  в мае родители нас будили в три часа утра – сажать соседям картошку. До занятий в школе  мы два-три  огорода соседям должны были помочь посадить.

Мать вставала и уходила на работу, на дверях висел ее список: кто из детей чем должен заниматься.

Каждый из малышей старался побыстрее выполнить поручения: чем быстрее сделал - тем быстрее становишься свободным.

-Какие в списке были виды работ?

-Встретить скотину, подоить коров, убрать навоз, выдрать в огороде сорняки, принести воду, наколоть дрова, занести их в дом, помыть полы, убрать мусор…

Всем приходилось заниматься. 

-Кто вы по национальности?

-Чуваш,  мать у меня из Козловского района.

-У вас не совсем типичный для чувашей склад характера.

-Если идти по коленам рода, то…

Дедушкин отец происходил  из потомков  Чингисхана. Мой прадед родом из Уфы. Есть там такой род чертовый – потомки Искандера, никто из них не любит поддаваться.

До революции в доме деда было до пятидесяти лошадей.

-Кулак?

-А знаете, кто такие кулаки?

Сплоченная семья!  Держали свое хозяйство. Сидели вместе за одним столом.  Хорошо трудились, потому хорошо жили. Плюс еще брали на работу безработных, кормили их, одевали, обували. 

У нашей семьи до революции имелась скорняжья мастерская,  мастерская по изготовлению саней,  дуг, деревянных колес;  кузница.  В деревне до сих пор литой чан  метрового диаметра в земле валяется, не могут его разрезать и сдать в металлолом  - он в землю врос, закопался.

Плюс еще была хмельная плантация гектаров шестьдесят.

Раскулачили семью!

-На каком языке говорили дома?

-И на чувашском, и на русском. Потому у меня акцент нерусский присутствует. Хотя в деревне я прожил всего тринадцать лет. 

Чувашский я знаю хорошо.

-Когда проявились ваши лидерские и деловые качества?

-Наверное, я уже с детства был лидером. Если я в школу не пришел, значит весь класс не пришел.

Собирал рябину, сушил, продавал. Собирал и сдавал колхозу желуди. 

Считался хулиганом. Однажды на торжественном слете  порвал пионерский галстук.

-Каким был повод?

-Нам всем сказали: кто займет первое место в республике по сбору металлолома и макулатуры – поедет в Артек. Мне - лет девять или десять. Ну, я  весь школьный двор завалил бумагой, металлоломом,  костями, золой…И занял первое место в Чувашской Республике по сбору вторсырья.

Меня повезли в Чебоксары, но там мне сказали: «Петров, ты опоздал: твою путевку сдали тому, кто не опоздал». 

Путевку мне не дали, а дали книжку «Му-му». 

-Какая была реакция на протестную акцию с пионерским галстуком?

-Меня исключили из пионеров, маму уволили с работы, отца – тоже: вечером пришли из военкомата и сказали ему: «Вы уволены».

Отец устроился завсвинофермой, мама тоже пошла на ферму.  

...Когда я окончил восемь классов,  мне дали  аттестат восемнадцатого августа, чтобы никуда не поступил. 

-Как это объяснили?

-Объяснили, что я еще не закончил свои дела по школе.

Поставили плохие отметки, и  я должен был пересдавать экзамены.

...Я поехал учиться в Мариинский Посад, ГПТУ № 11. Выучился на столяра – краснодеревщика третьего разряда. Умею делать столы, стулья, другую мебель.

В прошлом году я был там и нашел у преподавателя свой стол, который сделан моей рукой. Дубовый, затянутый зеленым сукном. 

Я в 1966 году окончил ГПТУ,  прошло сорок четыре года, но стол  - в рабочем состоянии.

Своими руками могу сделать все, даже космическую ракету.

...После училища мне не дали ни паспорта, ни аттестата, отправили в Томск-7, есть такой город закрытый. Мне тогда шестнадцати еще не было. Нас привезли на деревообрабатывающий комбинат. Я делал окна, двери, рамы.

Жил в общежитии. Напротив - строительный техникум, и я поступил на вечернее отделение.  

Через год поменял место работы – перешел на стройку, там намного больше платили. Через три года меня назначили мастером,  мне тогда было лет девятнадцать. Строил дома, школы, заводы.

С нами работали и солдаты, и  заключенные.

-Как находили с заключенными общий язык?

-Свободно! Сидит-то ведь честный человек. Тот, кто не может заплатить. А вор, жулик, бандит - чаще на свободе. 

Сидит бухгалтер, которому организовали недостачу. Сидит инженер, которому подсунули не ту бумажку на подпись. Сидит академик, который выдвинул не ту теорию. Сидит колхозник, взявший мешочек зерна. Комбайнер, который солому с колхозного поля привез домой.  

А тот, кто украл вагон металла – не сидит  и  никогда не сидел. За него это делали другие.

В книге про Остапа Бендера, «Золотой теленок»,  есть такой персонаж, зиц-председатель Фунт, который и при Керенском сидел за других, и при нэпе…

Есть люди, которые сидят и за это деньги получают.
Вот Ходорковский сидит, а в чем он виноват?

Говорят, налоги не платил.

Но где их взять-то, деньги на налоги?

Меня тоже в прокуратуру вызывают: «Почему налоги не платишь?» А мне люди  задолжали. Чтобы я смог заплатить налоги, я должен получить деньги за  выполненную работу. А их - нет. 

И мне  закрывают  счета.

-С таким характером, как у вас, наверное, непросто?

-Организм - крепкий. В меня стреляли, меня резали, убивали... 

Я начал заниматься бизнесом еще со школьной скамьи. Выращивал на продажу огурцы, лук, нутрий. Милиция приходила, говорила, что нельзя этого делать.

Сейчас производство и продажа называется "бизнесом", а тогда их называли «спекуляцией». Я шил шапки, покупал и перепродавал кирпич, возил его за сто километров, за это могли и посадить.

Сейчас посредничество узаконили, но теперь бросились в другую крайность: посредники сильно удорожают продукцию: покупают за рубль, продают за пять. Потому моя фирма работает без посредников, мы с заводом-поставщиком взаимодействуем напрямую. 

-А посредники предлагали свои услуги?

-Предлагали. И бандиты, и небандиты. Но зачем мне это нужно? 

-Где вы служили в армии?

-Я три года служил в стройбате: работал мастером на стройке.

Мне было двадцать один. Служил в Алтайском крае, Курганской области, Новосибирске. Звание – ефрейтор, большее - не давали, потому что "слишком борзый".  Я на гауптвахте просидел сорок девять суток. 

Каждый месяц сажали на гауптвахту на трое суток.

-За что?

-За неподчинение. Командир роты говорит, что я должен солдату закрыть наряд на столько – то рублей, но где их взять, если нету зарплаты?

Деньги были не мои, а государственные, только брать их было не из чего.   

Халява, как и меценатство - нехорошая вещь, между прочим. Человеку даешь – и он привыкает к этому, понимаете? 

В принципе, я даю в том случае, если буду знать: это идет на пользу, это нужно,  никто кроме меня не поможет. 

Сегодня я помогаю футбольному клубу «Подолье», в чемпионате России наши футболисты заняли третье место. Помогаю клубу оперативного карате, там тренируются дети. Помогаю агропромцентру... 

-Вы - верующий?

-Я - крещеный. Но, наверное, больше привык верить в себя. В силу мечты. 

За границей приходилось бывать в католической церкви. Обратил внимание: у них люди не стоят - есть скамейки. Даже ночью там двери открыты. А у нас в церкви люди стоят, давятся, потеют; если прийти ночью – никто не пустит. 

У них всегда двери открыты – заходи, пожалуйста! Забора - нету. Священник – в костюме, он получает государственную  зарплату.

-У нас - православная страна, другие обычаи.

-А какая разница? Это не имеет отношения к религии: просто мы себя не любим. Не уважаем ни себя, ни близких, ни соседей, ни братьев, ни сестер. 

А надо уважать!

Есть притча: Бог создал человека, сказал ему: «Будешь жить тридцать лет, в красоте, силе, здоровье, у тебя не будет никаких проблем». 

Человек сказал: «Я хочу больше».

Бог возразил: «Живи тридцать лет, но нормально, не богохульствуя, не воруя, не балуясь».

Ишаку он сказал: «Будешь жить тридцать лет, на тебе будут возить грузы, станут  бить тебя кнутом»…Ишак ответил: «Для чего такая жизнь тридцать лет? Мне и пятнадцати хватит».

Человек услышал и говорит: «Ишак отказался, дайте мне его года!» Бог согласился: «Хочешь ишачить – пожалуйста, бери!» 

Собаке он сказал: «Будешь жить тридцать лет, спать в конуре, глодать кости. Станешь плохо сторожить – кнутом отстегают, выгонят на улицу». 

Собака говорит: «На что такая жизнь тридцать лет? Хватит и пятнадцати».

Человек услышал  и просит у Бога: «Отдай мне пятнадцать собачьих лет». Тот: «Ну, бери».

Обезьяне Бог сказал: «Будешь жить тридцать лет, станешь горбатой, морщинистой, некрасивой, седой, грязной, у тебя сил не хватит поднять ложку, руки  будут трястись».

Обезьяна тоже решила, что пятнадцати лет ей вполне хватит, и человек опять выпросил у Бога оставшиеся ее годы.

В итоге человек до тридцати лет живет достойно, у него много энергии. Женится, появляются дети. Надо дом строить, детей кормить - приходится ишачить. Наишачился, дом построил, детей вырастил, машину купил, дачу - но их же надо сторожить! Собачья жизнь начинается, блин, понимаете! По ночам вскакивает и в трусах выбегает, чтобы проверить, не украли ли его добро? Сон пропал, ночами не спит.

Старый стал, руки трясутся - дети его и за стол не сажают: «Куда ты лезешь, сиди на печи!» Обезьянья жизнь начинается. 

А чтобы у тебя не была обезьянья жизнь, надо быть человеком. Прожил тридцать лет по человечески и, если у тебя есть здоровье  - живи дальше. А ишаком, собакой и обезьяной  не надо быть никогда.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИНТЕРВЬЮ С АНАТОЛИЕМ ПЕТРОВЫМ