Михайлов Виктор Михайлович, генерал майор ракетных войск, ветеран войны

-Когда, где вы родились?

-Родился в Чувашии, в селе Шихазаны Шихазанского района (потом он стал Канашским) 22 июня 1924 года.

-Получается, на роду было написано стать военным?

-Отец и мать были мирными людьми, занимались сельским хозяйством. Но отец 11 лет прослужил в армии.  Сначала 5 лет - в  царской армии: службу проходил в городе Верный, сейчас это город Алма-Ата;  потом 4 года – воевал на империалистической войне,   два года - на гражданской.  Был ранен, перенес сыпной тиф.

Детей в семье  было трое.  Старшая сестра Клавдия – 1918 года рождения, участница войны, похоронена в городе Шахты. На фронте мы с нею встретились в городе Штаргарде, Германии.  Во время войны она тоже была призвана и служила в органах КГБ, военной цензуре.

Маму звали Анастасия Егоровна, отца - Ильин Михаил Ильич.

-А почему у вас и вашего отца разные фамилии?

-У нас в те годы фамилию записывали по имени отца, потому я стал Михайловым.

Из поколения в поколение фамилия менялась. Так у чувашей было принято.

-Как и когда вы оказались на фронте?

-Когда началась война мы со своим классом собрались – это было на третий день войны – и решили идти добровольцами в армию.  Пошли в военкомат. Там к каждому подошли индивидуально. Одному моему другу сказали: «Ты и так в военное училище уедешь»…А мне сказали: «Тебе семнадцать лет, в будущем году призовем». 

Но я не сдался, пришел домой, надел все свои оборонные награды, значки  ГТО (готов к труду и обороне), ГСО (готов к санитарной обороне), «Ворошиловский стрелок», почетную грамоту:  я со своей командой зимой 1941 года занял второе место по республике как лыжник.

Пошел к военкому Тямушкину. Попал к нему. Спросил у него, спросил: «Как ваш Руфа?» Руфа – это был мой знакомый.

«Откуда ты Руфу знаешь?»

«А он в моей команде, во второй группе».

«Чего пришел?» 

«Хочу в армию, на фронт»…

В этот момент заходит офицер, говорит военкому: «Вот о нем я вам и докладывал, ему семнадцать лет».

Я говорю: «Правильно». Достаю свои награды, почетную грамоту, говорю: «На лыжных соревнованиях в Чувашии я со своей командой занял второе место».

Военком говорит: «Мы получили шифровку, нам надо двенадцать человек отобрать и направить через Чебоксары в Казань для формирования боевой группы лыжников».

«Если вернут назад, дорожные расходы будут с вас высчитывать», - говорит военкому офицер. 

«Не будут высчитывать, записывай его в лыжную команду».

В сентябре 1941 года нас, двенадцать человек, направили в Чебоксары,  а там набралось уже пятьсот лыжников.  Всех  направили в Казань,  в запасной лыжный полк. Там  готовили, учили-мучали: мы много бегали на лыжах, тренировались, учились стрелять.

В полку были парни из разных регионов страны. 

После учебы нас, ребят из Чувашии, разделили на два батальона. Я попал во второй батальон.

Приехали в Подмосковье, Серпухов. В школе нас накормили, и мы заночевали. Я впервые увидел ополченцев, они тоже ночевали с нами. 

Одного ополченца другие стали расспрашивать: «Как же ты попал в ополчение, ты же - молодой?» 

«У меня брат  погиб в Волынске, - ответил тот. - Сестренка окончила медицинский техникум, ее взяли в армию, она тоже погибла. Мать житья не дает дома, подходит и плачет, будто я виноват, что брат и сестра погибли». 

«А ты где работал?»

«На «Шарикоподшипнике».

«Так у тебя же бронь должна быть?»

«Бронь была, но поскольку брат и сестра погибли, я добился, чтобы меня взяли в ополчение».

...Мир тесен. Через несколько месяцев, когда меня 15 января ранило, я попал в пересыльный госпиталь, в здании Сельхозакадемии, в Москве. В нашей палате было четверо, а кроватей – пять. Приходит парень – я его сразу узнал, тот самый, из «Шарикоподшипника». Уже в военной форме. Я сразу сказал: «О, к нам пришел Шарикоподшипник!»  Он подходит ко мне: «Ты в каком цехе работал? Откуда  меня знаешь?» Я говорю: «Я в деталях о тебе знаю. У тебя брат и сестра погибли».

Он: «Откуда  знаешь?»

Я ему рассказал…

Воевать начал  в составе 121-го  лыжного батальона 49-й армии. Мы действовали только по тылам врага. Сначала было плохо с вооружением. На наш батальон   из трех рот дали всего-навсего один ручной пулемет. И несколько автоматов. Даже не все офицеры их имели.

Но нам повезло. В первый взвод первой роты, он же - нештатный разведывательный взвод,  направили настоящих лыжников,  которые умеют стрелять. Младший лейтенант Жигунов пришел к нам командиром взвода. Опытный боец: участник Финской войны.

Пошли по тылам врага и Жигунов говорит: «Отклонимся от маршрута и достанем себе хорошего оружия у немцев». По дороге выставил посты в трех местах. Снегу тогда было много, морозы – трескучие. «Первыми открываем огонь и захватываем оружие - проинструктировал Жигунов. - А вы, когда услышите выстрелы,  захватите следующую повозку. Здесь немцы только на санях ездят»…Так и поступили.  Все три группы вооружились и потом сошлись в доме лесника. Набрали много автоматов, боеприпасов. Пленных не брали. 

Когда встретились со своим  батальоном,  у нас стали отбирать оружие, чтобы передать его  другим ротам.  Но наш командир оказался с характером: «Вы меня хоть расстреляйте, но оружия не дам: мы за него кровью заплатили».

Адъютант Пьянов не стал спорить, дипломатично перевел разговор на другую тему,  сказал:  «Надо иметь карабины, а не только автоматы, они – ближнего боя».

Мы действовали по тылам. Много было случаев.  В дневное время отдыхали, в ночное – действовали.

А адъютант Пьянов оказался прав: был случай, когда мы упустили удирающих немцев из–за того, что у нас не оказалось дальнобойных карабинов.  

Постарались раздобыть и карабины.

В тылу врага мы действовали максимум по семь суток, потом возвращались.

15 января 1942 года меня ранило в поясницу, когда мы возвращались, выполнив боевую задачу. Ранило легко, но я оказался уже не бойкий. Передо мной двое – Полисанов и Гафуров везли раненного, который был без сознания. Потом он скончался, мы его похоронили. Полисанов и Гафуров сказали: «Ты ранен,  ложись на волокушу, мы тебя повезем».

Когда оказались под Маковцами, рассвело. Немцы нас заметили и начали обстреливать. Меня тяжело ранило в ногу, кости на левой ноге оказались перебиты. Кровь течет… Ребята говорят: «Поднимемся наверх, и в первой же лощине мы тебя перевяжем».  Они залегли, стали пережидать обстрел.

Тут подоспел наш отряд тыльного охранения. Бойцы спрашивают у меня: «Почему ты в валенках?» Я говорю: «Ботинки – в вещьмешке, я ранен, меня друзья на волокуше тащили».

«А где твои друзья?»

«Залегли, потому что попали под обстрел». 

Тыловики посмотрели и говорят: «Убиты! Оба».

Меня спасли, а сами погибли. Верные товарищи мои! Боевые, замечательные лыжники. Я их всю жизнь помню. Они погибли из-за меня!  Если  бы не тащили волокушу, наверняка, быстро  добрались бы  до лощины,  остались живы.

Но такой на войне был закон: раненных не бросать ни в коем случае!

В московский госпиталь прибывало много раненных, мест не хватало, и меня эвакуировали в Казань. Вылечился и в конце мая вновь попал в Подмосковье, потом - в Москву, в военно-политическое училище. Оно располагалось на Пехотной улице.

Газеты напечатали приказ Сталина № 227 – «Ни шагу назад!»  

Доучиться нам не удалось. В июле 1942 года я попал на Северокавказский фронт, в разведку. Снова пошел в тыл, брать языков.

Языков мы взяли с важными, ценными документами, которые они везли. Доставили командованию.  Но раненная, вылеченная, вроде бы, нога опухла.  

Оказался в санроте под Малкобеком.  

Начальник разведки сказал мне: «С такими ногами не можешь быть разведчиком. Я тебя  по блату определю в артиллерию».

Тогда из коммунистов  формировался противотанковый артдивизион. А я еще в Казани, когда восстанавливался после ранения, был принят в  партию.

Меня сделали противотанкистом. Воевал я в качестве командира 45-миллиметрового орудия. Участвовал во взятии Молкабека, Орджоникидзе, Прохладного, Пятигорска, вплоть до освобождения Тамани, о которой еще Лермонтов писал. 

Получил два ордена Красной звезды.

Потом нас отправили на Первый украинский фронт. Киев я не брал, но в Киевском университете ночевал.

На чердаке набрали книг.  Каждому бойцу командиры дали задание – какие стихи выучить. Мне досталась книга Есенина, я ее изучил.

…Наступали с 69-й армией под командованием Черняховского, освобождали правобережную Украину, взяли Житомир, но потом его пришлось сдать. Быстро наступали, и боеприпасов не оказалось: от железной дороги немцы  отрезали, от шоссе – тоже, пришлось отступить.    

Под Малином я со своим расчетом подбил еще два танка. Командир батареи сказал: «Представлю вас к награде!»

14 января 1944 года меня ранило - тяжело: пуля пробила легкое, раздробила плечевой сустав.   На этом моя битва закончилась.

Но за боевые действия под Малином  меня все же наградили …30 апреля 2010 года! К 65-летию Победы! 

Позвонил полковник, сказал, что найден мой наградной материал. «Должен опечалить вас, командующий на ряде наградных материалов, в том числе - и вашем, написал: «Что же получается: просрали Житомир, а теперь будем награждать?» 

«Но, - продолжил полковник, - в Минобороны России  вопрос  рассмотрен вновь и  принято коллективное решение: всех отличившихся в битве под Малином наградить орденом Красного знамени. В том числе - и вас».

…Но это было через много лет после войны.

А тогда война продолжалась.

Вышел из госпиталя, мне написали: «Негоден к строевой службе». Направили в Ивановское училище, я его окончил в конце 1944 года с отличием. Направили меня на Первый Украинский фронт, дали звание лейтенанта.

Я попал в танковые войска. В 1945 году участвовал в Берлинской операции. Много мы потеряли друзей в ней.

На войне я получил четыре ордена Красной звезды. Воевал заместителем командира батальона.

-У вас есть своя семья?

-После войны, в 1948 году, меня направили в Калининград,  затем – на Дальний Восток.

Я женился.  Жена моя – дочь бывшего моего механика-водителя. Он был большой, грамотный мастер, 1906 года рождения. Очень способный человек. Его от нас забрали на базу ремонта танков. Оттуда он попал на передний край и погиб. Его друзья мне об этом сообщили.

…Он хвалился своей дочерью, письма ее читал.

И я в 1948 году написал ей письмо. Думаю, жива или нет? 

Вдруг завязалась у нас дружба по письму! 

Я пригласил ее в Калининградскую область, там мы с нею и поженились.

…Семь лет, как я ее похоронил.  

Мы двоих сыновей с нею воспитали.

Один сын – полковник в запасе, окончил Институт управления, Академию имени Дзержинского, работал в военной приемке. Сейчас  трудится заместителем директора завода имени Хруничева.

Другой сын, младший, окончил Московский авиационный институт, его взяли служить в органы КГБ,  он - участник афганской войны. Мог я его увести, чтобы он туда не попадал, но сын не разрешил, сказал: «Не позорь!» Сейчас он – военный пенсионер, но работает в фирме по вычислительной технике. Окончил, кроме МАИ, факультет вычислительной математики МГУ, вечернее отделение.

Есть у меня два внука и внучка. Она родила тройню: двух мальчиков и девочку. 11 сентября 2010 года им исполнилось три года. Я прадед у них.

Внучка окончила институт, работает.

Один внук окончил МАИ, трудится в министерстве.  

Другой внук работал в Можайске, в институте, попал под сокращение, сейчас занимается строительством.

Вот такая у меня семья.

-Как складывалась ваша карьера после войны?

-Я десять лет, до увольнения в 1988 году, прослужил в Латвии, начальником Рижского военно-политического училища, которое готовило и инженеров-электронщиков.  

После увольнения меня перевели в Управление ракетными войсками в Болшево, потом – в Одинцово.

Сейчас я живу в Одинцово, около госпиталя.

До Риги пять с лишним лет работал начальником политотдела Козельской дивизии, шесть лет – в Капустном яре, заместителем начальника полигона: испытывал новую технику, запускал искусственные спутники, индийский аэробад, была такая договорная совместная программа; запускал польский спутник «Коперник-500», французский спутник…

Шесть лет работал в центральном аппарате ракетных войск. Потом меня назначили в Ригу, начальником училища. Я был первым начальником училища.

-Что для вас та война сегодня?

-Тяжело переношу, когда устраивают ревизию Великой Отечественной войны.

Я был участником парада Победы на Красной площади к 65-й годовщине. Мы сидели на шестой трибуне, высокие люди произнесли речи, и меня поразило, что не назвали ни Сталина, ни командующих, ни маршалов. 

Было сказано: «Наш народ победил». Но народ не может побеждать без руководства!

Или в СМИ иногда выставляют, что мы чуть ли не наравне с Гитлером участвовали в развязывании войны.

Ерунда получается!

Или преувеличивают военные потери в годы войны. Да, СССР потерял 27 миллионов, но из них большая часть – мирное население. Германия потеряла меньше, потому что советские войска не уничтожали мирных немцев. А военные потери обеих сторон - сопоставимы.

Мы не теряли веру в Победу. Стойко сражались наши люди!

Нельзя охаивать победителей, нельзя пересматривать боевые операции.

Немцы ведь собирались в октябре 1941 года на Красной площади провести свой парад.

А мы им устроили свой парад! 

В начале войны по танкам немцы превосходили  нас, по артиллерии. А потом как мы их громили!

И по качеству наши танки превзошли их танки.

Народ наш был един! Все национальности были едины! Сейчас единства - нет.

Народ тогда победил благодаря руководству Сталина, Правительства. Сумели эвакуировать заводы и наладить производство. Молодцы.

Женщины трудились, школьники!

Сейчас надо воспитывать людей. Я убежден, наш народ вспомнит еще героические традиции.

Наш народ одержал  Победу. И я  рад, что принял в этом участие. Живой еще остался! Живой еще ос-тал-ся!! 

Вот под глазом у меня яма – осколок застрял! Ведь он мог вот сюда угодить! Нет, повезло. Мать, наверное, молилась богу.

Меня на родине моей чтят. В мою честь  названа центральная улица, та, на которой  вырос, окончил десять классов.  

Я – почетный гражданин своей местности.

Такие дела.

-На родине бываете?

-Редко. У меня там уже никого из близких нет. Отец ушел из жизни в 88 лет. Мать прожила 84 года, она была на 11 лет моложе отца.  Оба похоронены на моей родине.  Хорошие были родители. Труженики.

Брат умер 10 января 2010 года, он 1932 года рождения.  Работал на электростанции, у него два сына и дочь. Один его сын ушел из жизни.

...Старость – не радость. Но люди меня не забывают. Я не жалуюсь. В Одинцово сейчас осталось три участника обороны Москвы. Три человека! Из них ходячий - один я. 

Спортивная закалка, вероятно, сказывается.

Жизнь идет.