Встреча с критиками спектакля «Сутан илне чыс»

    24 января 2014 года в Чувашском драмтеатре состоялся очередной спектакль «Сутан илне чыс» (Цена чести) по пьесе Анатолия Хмыта.

      Как мы уже сообщали, накануне прошел закрытый показ для представителя Министерства культуры, по делам национальностей и архивного дела ЧР.

     Ваш корреспондент решил посмотреть – что изменилось в постановке после контрольного прогона. И какова будет реакция зрителей и критиков спектакля.

     Главный администратор театра любезно предоставила место в 6-м ряду партера. На постановке присутствовала первый заместитель министра культуры ЧР Альбина Алексеева. Среди зрителей было больше женщин. Некоторые пришли с семьями.

Действие первое

     Рядом расположились трое мужчин среднего возраста. От соседа пахнуло водочным духом. В зале гаснет свет. Начало первого действия. Сосед достает что-то из сумки. С хрустом разрывает обертку какой-то пачки. Похоже на мятные карамели. Не спеша, разворачивает три штуки. Громко шуршит фантиками. Кладет одну карамельку себе в рот. Две передает товарищам. Потом начинает клевать носом. Его одолевает дремота. Начинает сопеть во сне. Потом просыпается. И так опять.

     Один из троицы, невысокий, что-то комментирует другому товарищу. Слышно, как он говорит: «Вот я и говорю, что он в это время в каптерке сидел»…

Еще одна корректировка

     … Замечаю очередную корректировку в спектакле. Накануне в закрытом показе главный персонаж в первом действии пел под гитару с надписями «СССР» и «Афганистан». Теперь и гитару заменили. Она другая и уже без надписей…

В антракте

     Конец первого действия. Антракт. Соседи не встают размяться. К ним подходит корреспондент газеты «Чаваш херараме» с блокнотом и ручкой. Ба, да не те ли самые это критики, которые ходят с жалобами на спектакль? Похоже – так оно и есть. Корреспондент вполголоса беседует с мужчинами. Более активен невысокий.

Действие второе

     Начинается второе действие. У одного из троицы громко звучит сигнал мобильного телефона. Он не выключил его, хотя перед спектаклем в зале прозвучало объявление с просьбой выключить телефоны.

     В драматическом действии наступает кульминация. Драматический эмоциональный подъем. Зрители сопереживают, напряженное внимание зала. Решаются людские судьбы. Трагический финал. Один из соседей поглощен манипуляциями с телефоном. Его дисплей ярко светится в темноте.

     На сцене звучит роковой выстрел. Последний вскрик героини. Занавес.

     Зрители аплодируют стоя. Занавес открывается. Актеры выходят кланяться зрителям.  Звучат возгласы: «Маттур! Браво!» Занавес.

После спектакля

     Зал пустеет.

     - Это были те самые критики? – спрашиваю А. Хмыта.

     -  Тебе повезло. Они самые.

     … Этот спектакль не нужен ни афганцам, не нужен ни матерям погибших солдат, не нужен ни зрителям. А нужен чертям собачьим! – горько восклицает автор в сердцах с обидой в голосе… Заметь – в постановке нигде не упоминается Афганистан…

Однополчанка

     У гардероба автор пьесы общается со зрителями. Среди них – две симпатичные дамы.

     - Вот познакомься, - говорит Хмыт, представляя одну из них. – Мы служили в Афганистане в одном городе, правда, в разное время.

     - Я служила медицинской сестрой в городе Пули-Хумри провинции Баглан,

- Не в самом городе, а неподалеку, в долине Келагай. - поясняет Хмыт.

     - Как вас зовут?

     - Марина Анисимова.

     - Как вам спектакль?

     - Все - как там было, - отвечает медсестра, приветливо улыбаясь.

     - Поддерживаете связи с однополчанами?

     - Конечно.

     - Вы, наверно, подруги? – спрашиваю вторую даму. 

     - Да, мы подруги. Меня зовут Венера Кузнецова, я юрист.

     - Вам понравился спектакль?

     - Конечно.

Дискуссия с критиками

     Выхожу на улицу. Температура - минус двадцать градусов. В сторонке от входа А. Хмыта обступили трое моих соседей по шестому ряду. Рядом две журналистки из двух газет.

     - Да ты, наверно, вообще не воевал? – напирает на драматурга невысокий из троицы.

     - Да, я в стройбате был, - шутит А. Хмыт. – Это вы ведь герои!

     - Ну разве на войне к офицеру обращаются по имени-отчеству?!

     - У нас к командиру обращались, - отвечает писатель.  

     - Не может этого быть! - продолжает критик. При этом он выражается нецензурно при журналистках. Пытаюсь сказать, что нельзя при дамах непечатно выражаться. Тот меня  не слушает.

     Интересный момент. Быстро достаю фотоаппарат. Делаю пару кадров. Реакция запоздалая.

     - А вы разрешения на съемку спрашивали? – задает вопрос активист.

     - Пардон, но это наша работа.

     - А вы сами где служили? – спрашивает Хмыт.

     - Я - в автобате. Капитан. Меня Юра зовут.

     - Вот вы писателя браните, - укоряет капитана журналистка. – А  читали его книги?

     - Нет, не читал.

     Мой сосед по ряду упоминал, что он – старший лейтенант. Не совсем, правда, понял –  раньше был «старлеем», или сейчас стал?

     Между тем, капитан разгорячился, стал хватать собеседника за одежду, тыкать его кулаком.

     Хмыт тоже завелся: «Не надо меня хватать и толкать! – возмущенно запротестовал он. – Я вам не сват и не брат. А то я тоже могу!

Между тем, мороз крепчал. К счастью, и он, наверно, охладил критика. Предлагаю расходиться по домам. Расходимся.

Вместо резюме

     - Старший лейтенант, кажется, работал в системе МВД, - поясняет мне Хмыт. – А третий – мой собеседник, про которого я тебе ранее говорил. Мы разговаривали с ним по телефону.

      Ну, критик меня довел, стал хватать и тычки позволять! - еще не остыл от эмоций писатель. - Ведь и я могу. Нас в учебке хорошо подготовили к рукопашным боям в Афганистане…

     … Как я и предполагал, ничего хорошего от предлагаемой мне «воспитательной» беседы получиться не могло… Так оно и вышло. Ты же сам видел. Этих критиков всего 10-15 человек. Но они претендуют на то, что выступают от имени всех «афганцев».

     На следующий день увидел критический анонимный комментарий к моей публикации в Интернете по описываемой теме. Аноним упрекает меня в том, что я не выслушал вторую сторону конфликта. И что встал на сторону одной стороны. Причем, критик допустил в комментарии некорректное сравнение. Я написал ответ анонимщику. Но прием моего комментария оказался заблокированным. Но как можно дискутировать с анонимщиком? Хотя А. Хмыт сказал, что узнал написавшего комментарий. Да и дискуссия с критиками у входа в театр показала ее бесперспективность и бессмысленность. 

Прав был Пушкин: «Хвалу и клевету приемли равнодушно».

Тимер АКТАШ

     Чебоксары

     На снимках: обсуждение после спектакля «Сутан илне чыс» в Чувашском драмтеатре 24 января 2014 года   

     Фото автора