Сегодня в чувашских литературных журналах, в газетах выходит много его рассказов, стихов, переводов.

Владимир Леонтьевич пишет на чувашском и на русском языках. 

ОХ, ЭТА ЖИЗНЬ

Недавно я впервые посетил один из замечательных уголков Республики Марий Эл деревню Сардаял Мари-Турекского района, где я оказался волею судьбы. Сразу честно признаюсь: меня поразил этот край. Очень удачное расположение деревни: и река, и овраги, и луга зеленые, и лесопосадки. Всё рядом! Красивые места для вдохновения художников.
Сама деревня -  небольшая, дворов  всего около трехсот, улиц - не больше трёх-четырех, стремящихся к центру поселения с трех сторон, где находятся магазины повседневного спроса, почта и Дом культуры. В ста метрах от центра расположены, возможно, самые важные объекты деревни: школа и детский сад, которые окутаны развесистыми листьями вековых лип и берёз. Отсекает одну из улиц от основной части деревни небольшая речушка, через которую построен хороший мост. До центра проложена асфальтированная дорога. И вот, когда приближаешься к этой деревне, так и хочется остановиться и окинуть взором на эту красоту. Охватывает дух! Я действительно не удержался, остановил машину и вышел размять свои ножки. Ведь около двухсот километров без остановки проехали, выезжая из столицы Республики, из города Йошкар-Олы, сравнительно устали сидеть прикованными ремнем к сиденьям. И это тоже подтолкнуло притормозить машину. 
«Сардаял?! Откуда же возникло название деревни?» – невольно я задался таким вопросом, как только мои ноги вступили на эту землю. Будто предчувствовала подобное удивление моя знакомая, пригласившая меня на эту поездку, улыбнулась и, увидев мой любопытный взор по сторонам, начала мне рассказывать:
– В старину, когда-то давным-давно здесь были глухие леса. Однажды сюда забрел один мариец, по имени Сарда. Ему понравилось здесь всё: густые, непроходимые леса, быстротечная речка, множество родников… Он остановился, облюбовал эту местность. Древесина, пушнина, дичь, мясо, ягоды, грибы, рыба… – всё даже не перечислить, что так необходимо человеку для житья. О питьевой воде и думать не надо – несчетное количество бьющихся ключей. Он построил себе скромное жилище и привез жену. От него началась жизнь нашей местности, от его имени произошло и название нашей деревни, кстати, речка тоже называется Сардинка.
Мою спутницу зовут Зинаидой. Хорошо знает, оказывается, она свою малую родину. Чувствуется, любит её, гордится родным краем, ежегодно приезжает, навещает близких ей людей, хотя живет за пол тысяча вёрст отсюда, как и я, в крупном автомобильном городе Тольятти Самарской области.
Мы остановились у ее сестры Полины, которая живет со своей семьей в большом просторном двухэтажном особняке, с приусадебным участком, с сараями, полными скотиной. И разумеется – с баней. Таких домов-то в деревне и в округе очень мало – раз-два и обчелся. Зал с действующим камином, кухня, столовая на первом этаже, на втором же – спальные комнаты. Муж Полины Платон, совместно с известным марийским художником Николаем, другом их семьи, составлял чертеж и по нему смастерил это жилище, на загляденье всем. Прекрасный дом, ничего не скажешь! Всем хватит места. Недаром пока единственный внук их Антон, сын старшей дочери Людмилы, постоянно живет у них и даже ходит в местный садик. Сама же мама и папа Антошки работают в Йошкар-Оле. Работа временная и не прибыльная, поэтому они собираются перебраться в Москву.
По праздникам, по выходным дням в доме большое оживление. Вся дружная семья собирается здесь, и нет конца разговорам. Но, конечно же, в центре внимания маленький Антон, любимец семьи. Он заводила всего и вся. И танцует и поет, что-то лепечет на своем детском языке. Всех завлечет, никому не даст скучать.
С ними же проживает и мать Полины и Зины – Иванова Лидия Ивановна. Она по национальности русская, вышла замуж за марийца и стала сама настоящей марийкой: прекрасно разговаривает на родном языке покойного мужа и соблюдает все марийские обычаи и традиции. В частности, она, её дочери и даже внучки хорошо знают национальную кухню. После дальней дороги нас усадили за большой стол и накормили вдоволь. Было очень вкусно. Мне понравилось всё, что было на столе. К моему удивлению, здесь было несколько блюд, которых я раньше нигде не встречал. Я вообще по своей натуре предпочитаю супы, но то, что отведал здесь на первое, меня покорило. Потому, поблагодарив за вкусную еду, не удержался соблазна, спросил у матери сестер:
– Лидия Ивановна, извините, пожалуйста, за любопытство, как называется этот мясной суп с лапшой в виде шариков? Больно уж очень вкусно!
– Вам действительно понравился наш суп? Это - «шылан лашка».
Она с удовольствием поделилась своим мастерством, рассказала подробно, как готовится это широко распространенное у марийцев блюдо. Оказывается, в бульоне, где сварили мясо, варят отдельно и одну из составляющих этого блюда, так называемую «лашку», которую предварительно готовят из ржаной или пшеничной муки. Замешивается крутое тесто, с добавлением сырых яиц и соли, раскатывается до толщины примерно с пальца, а потом разделывают его вручную в шарики. Всё это сваренное подается на стол вместе с мясом и зеленью. Вкуснятина бесподобная!
Я заметил, что и на второе приготовили некое своеобразное блюдо – «пулашкамуно» (яичница с молоком). Конечно, и это блюдо меня заинтриговало. Оказывается, яйца, сбитые до однородной массы, разводят в молоке и запекают в печи или в духовке. А блины трехслойные я никогда и нигде не видел. Это «трехэтажные» блины (так иногда называют марийцы свое творение), изготовленные из трех по разному составу раскатанных слоев теста, очень вкусные, что пальчики оближешь. Младшая дочь Полины Ксюша тоже большая любительница кулинарии. Она к приезду любимой тети Зины по своей инициативе приготовила «треугольники». Это мясные, смешанные с картошкой, небольшие треугольные пироги с узором по краям. Мне они напоминают татарские пироги «ечпочмак». Действительно, оказалось, что сардаяльцы восприняли это кондитер-ское изделие у татар, живущих в соседних деревнях. Ведь деревня Сардаял граничит с Республикой Татарстан, и потому здесь многие жители свободно владеют не только родным и русским языками, но и татарским.
На следующий день мы с Зиной были приглашены к родственникам, живущим в этой же деревне, но на другом конце. Зина повела меня к ним по прямой тропинке через овраг, якобы подальше от чужих глаз.
– У нас в деревне все глазастые, не зря мужики охотники заядлые, а
женщины тоже остроглазые – всё примечают и, главное, сплетничать мастера, –
говорит Зина.
Нас встретила женщина средних лет невысокого роста и очень приветли-вая.
– Познакомься, – сказала мне Зина, – моя родственница Виолетта
Петровна Арбузова. Кстати, девичья фамилия моей бабушки тоже такая же.
– А по-другому никак не может быть, ведь свёкор, отец моего мужа и твой дед по матери родные братья, – откликнулась и хозяйка, обращаясь к нам.
Она сразу усадила всех за стол, легко расположила нас к себе и стала расспрашивать, как живется в городе Тольятти, какие новости на заводе. О дочери своей Кате интересовалась. Она работает тоже на Волжском автомобильном заводе, вместе с Зиной.
После приятного застолья мы все перешли в просторную переднюю избу. Чистота и порядок в доме чувствуется с первого взгляда. Красивые узорчатые занавески и шторы на окнах, на стенах светлого тона обои, в углу полный комплект компьютера. Современная техника здесь в почете. Видимо, хозяева часто используют компьютер непосредственно для работы или просто любят посидеть у монитора в свободное время.
Оказывается, Виолетта Петровна живет в этом пяти стенном доме одна, но к счастью, её дети, дочь Катя и сын Андрей, конечно же, не забывают мать, часто приезжают к ней в родимый дом. Виолетта Петровна с восхищением рассказала нам о каждом из них. Когда Катя бывает дома, на некоторое время большая часть кухонных и домашних хлопот она взваливает на себя, дает матери немного отдохнуть.
- За Катю я спокойна в душе, не смотря на то, что живет в большом многолюдном городе, всё-таки она находится рядом с тобой, Зинаида. Ты её приняла, как родную дочь, устроила на работу рядом с собой в одном цехе на автозаводе. Большое спасибо тебе за такое отзывчивое отношение к нам, - с благодарностью отозвалась Виолетта Петровна.
- Да ничего такого я не сделала, мне самой приятно вдалеке от родины общаться с Катей, да притом на родном языке. Наоборот, Вам я очень признательна за Вашу дочь, за мою племянницу. Всегда чувствую, что рядом со мной родная душа.
А вот за судьбу сына Виолетта Петровна очень беспокоится. Оказывается, у Андрея нет постоянного заработка. Ему приходится довольствоваться лишь временной работой, в основном, в сфере строительства, уезжает один или с деревенскими ребятами на «шабашку» в самые разные регионы страны. Как там живется ему, с каким трудом достаются деньги – одному богу известно.
– Недавно сын приехал из Краснодара. Он у меня и плотник, и каменщик, и бетонщик, и жестянщик, хотя у него нет никакого специального строительного образования. С головой на плечах, сметливый он и сообразительный, хорошо разбирается в этих делах. Например, считай один, без чьей-либо помощи построил баню, начиная с фундамента, кончая с печкой и внутренним интерьером. Замечательная баня, можете убедиться сами. Вон, на дворе! – с гордостью за сына отзывается Виолетта Петровна.
Мы оба с любопытством выглянули из окна во двор, где действительно красовалась новая постройка.
– Зимой, когда потребность рабочих рук не слишком велика, он возвращается домой. Не хочется сидеть ему дома, целыми днями пропадает в лесу на охоте. С малолетства крутился около отца, учился у него уму разуму. После того, как я потеряла мужа, отца моих детей, он, в основном, занимается хозяйством по двору, уходом за скотиной, – продолжила она свой рассказ как-то задумчиво, возможно, вспоминая что-то очень важное, видимо, из своей жизни.
Мне хотелось узнать, что же случилось с мужем ее, каким образом осталась она одна. Расспросить об этом напрямую как-то неприлично, вдруг что-то не так и можно поставить ее своим вопросом в неудобное положение. Влезть в чужую жизнь неприглядно и непристойно. Потому я молчал, в мыслях надеясь узнать об этом у Зины или еще у кого-нибудь при удобном случае.
Виолетта Петровна приумолкла, встала с кресла, подошла к шкафу и достала оттуда семейный фотоальбом. Полистала немного и остановилась на одной из страниц. С большой любовью она рассматривала фотоснимок на той странице, как будто увидела в первый раз, и, наконец, повернулась в нашу сторону. Она показала нам портрет молодого человека, сияющего лучезарной улыбкой. Синеглазый, с кудрявыми русыми волосами, с правильными очертаниями лица, приятной внешности мужчина был на том снимке. Мне стало понятно, что это и есть ее муж и скоро обязательно последует рассказ о нем и о своей жизни.
- Это мой Иван, Ванюша, мой суженый, ненаглядный, незабываемый. Фотография с тех времен, когда мы только начали дружить. Самая лучшая и самая памятная.
Чувствовалось ее волнение, она, то гладила руками фотоснимок, то захлопывала фотоальбом, в глазах навертывались слезы, готовые вот-вот брызнуть. Я не стал отвлекать ее своими ненужными расспросами, пусть она сама соберется духом и начнет свое повествование. И, действительно, я оказался прав, через пару минут раздумья Виолетта Петровна начала рассказывать нам интересные эпизоды из своей жизни и очень трогательную историю, происшедшую с мужем, с чем мне хочется поделиться и с вами, мой дорогой читатель.
х - х - х
Тридцать с лишним лет тому назад я впервые оказалась в этой деревне, с которой моя жизнь впоследствии стала связанной навсегда. Не думала, не гадала, что такое случится со мной, но это было действительно так. В этой деревне работал мой родной брат Геннадий, который попал сюда после окончания института по распределению. Он работал в здешней восьмилетней школе учителем физики. Я очень любила своего брата. Он старше меня на пять лет и являлся мне всегда примером. Когда после окончания средней школы вопрос стал о выборе профессии, я, без какого-либо сомнения, выбрала себе педагогический институт, где учился мой брат. А после получения диплома учителя, мне предложили ряд вариантов, я без колебания выбрала эту школу. Об этой деревне, о людях добрых я была наслышана от брата, да и сама познала – не раз приезжала сюда в гости, когда еще училась в институте.
Я остановилась на квартире у тети Зои, а ее квартира была расположена непосредственно на территории школы. В свое время дочь тети Зои жила у нас, когда училась в средней школе в нашей деревне. Правда, в те годы я уже была студенткой и жила в столице Марий Эл. Тетя Зоя меня приняла очень приветливо, как близкую родню. Мне нравилось у нее, да к тому же, школа рядом, ходить на работу совсем не далеко.
Хочу сказать, что коллектив в этой школе был очень сплоченный, учителя добрые, отзывчивые, новичкам всегда готовы были помочь. Я потому горжусь тем, что попала именно в эту школу. Роза Владимировна, учитель русского языка и литературы, стала моим наставником и на своем личном примере показывала, как вести уроки, как общаться с детьми. Я часто, в свободное время, сидела на проводимых ею уроках и перенимала её опыт, опыт одной из лучших учительниц местной школы.
С тех пор утекло много воды, у меня самой уже пять выпусков. Ежегодно на мой день рождения, а это как раз 8 марта, «мои» детки, выпускники разных лет, приходят ко мне и устраивают настоящий праздник. Воспоминания, воспоминания! Сколько их, этих воспоминаний?…
Однажды вспомнили такой случай. Оказывается, когда-то, много лет тому назад, в моё отсутствие, девочки класса, где я была классным руководителем, во время перемены случайно разбили глобус. Перепугались очень, а осколки его припрятали в подполье. Повезло им, очередной их урок был не урок географии. Так никто и не узнал, что глобус разбит. Потом, через несколько лет, вот на такой встрече, в непринужденной обстановке они признались мне в том, что было тогда, как с трудом и очень старательно заклеивали осколки глобуса, да так заклеили, что даже учитель географии, который почти ежедневно пользовался на уроках им, не заметил в глобусе ничего подозрительного.
Вообще мой класс был всегда какой-то своеобразный, в отличие от других. Если дети других классов избегали встреч с директором школы, то мои «детки» с этой справедливой, но в меру строгой женщиной, Анной Петровной Кондратьевой были как наравне, спорили, если чувствовали, что правы, не стеснялись лишний раз встретиться с ней и побеседовать. Не только мы, учителя, но и учащиеся знали одну из примечательных черт у Анны Петровны: если она заходила в класс правым боком, то это было не к добру, это признак плохого у нее настроения, а это значит, что в начале урока обязательно будут разборки за какие-либо проделки. В то время в каждом классе было много учащихся – по 26-28 человек, столько же характеров, всякое случалось с каждым из них. За всех, естественно, был в ответе классный руководитель, как называли сами дети, «классная» или вторая мама.
…Я родилась в деревне Мари-Купта, что в шестидесяти километрах отсюда. Дружила с одним мальчиком со школьной скамьи. Он друг моего брата, зовут тоже Гена, старше меня на два года, симпатичный молодой человек, хороший гармонист, первый парень деревни. Все девочки бегали за ним, но он, мне казалось, любил только меня. Я, с детства знающая его как друга брата, по уши была влюблена в него. Так сильно мы любили друг друга, что в деревне давно поговаривали о нашей свадьбе. Я провожала его в армию и дождалась. К сожалению, наши пути разошлись. Не простила я ему. Причина была уж очень обидная. Когда я училась в институте, до меня дошел слух, что он начал встречаться с другой девушкой, с какой-то татаркой. Возможно, наговорили. Когда же, после окончания института приехала сюда, он прислал мне два письма, но я на них не ответила – даже не прочитав их, кинула в печку, в огонь. Что было написано в них? Может, подробное объяснение о том, что встретила другую, ту, которая лучше меня, а, может, раскаяние, излияние души, клятвенное обещание, что подобное с ним не повторится, что он по-прежнему любит только меня и больше никого. Не знаю, и знать не хочу. Спустя какое-то время я узнала о том, что он все-таки женился на этой татарке. Значит, все-таки не наговорили, все-таки это было правдой. Возможно, у меня очень скверный характер: если меня задевают, я прощаю очень трудно или вообще не могу простить. Казалось бы, надо прощать, прощать в душе, но мне кажется, что такое не прощается. Я очень сильно переживала измену, казалось тогда, без сомнения верного друга, которого я считала уже своим надежным спутником жизни. Не подсыхала подушка, ни с кем не хотелось встречаться и дружить. Через несколько лет на какие-то праздники я приехала в родную деревню, случайно встретила его, но как-то странно – от моих прежних чувств к нему ничего не осталось. Оказалось, охладели они, когда-то меня с ума сводящие. Мне было все равно: с кем он и как ему живется, любит ли меня как прежде или забыл совсем. Рассказывали сельчане, что он закончил заочно факультет «Гражданское строительство и жилье» Йошкар-Олинского государственного политехнического института и живет с той татаркой там в городе…
По соседству с нами жила Светлана Илларионовна, учительница начальных классов. Я начала дружить с ней. Она чуть моложе меня, была мне как сестренка. Часто вечерами гуляли вблизи дома, говорили о своей работе, жизни и, конечно же, о любви. Однажды мы пошли в деревенский клуб. В клубе я бывала еще тогда, когда приезжала в гости к брату. Здесь мне нравилась активность сельской молодежи. Мало кто оставался в стороне, как только заиграет музыка, все разом вставали и пускались в пляс. Песни пели, что, казалось, поет известный хоровой коллектив из столицы. Одно загляденье было! Только мы, еще не привыкшие к местным деревенским нравам и устоям, к песням и пляскам, сидели на лавочке и с интересом наблюдали этот самодеятельный концерт. И в тот вечер заливисто играла гармонь, и двигались пары - парни с девушками рядом, отплясывая лихо задорный марийский танец. Я заприметила одного молодого человека, который чуть припозднился в тот вечер. Кудрявый такой, большеглазый и к тому же весельчак. По любому поводу мог он пошутить. Вокруг него всегда были ему верные друзья. В клубе было много красивых молодых людей, но мне почему-то только он понравился сразу, не могла оторвать от него свои глаза в тот вечер. Было огромное желание посидеть рядом с ним, поговорить о чем-либо, чтобы только посмотреть в его голубые, огромные, добрые глаза. Однако не суждено было сбыться моим мечтам и в тот вечер и в другой, и на той неделе и на другой. Я чувствовала, что влюбилась в него с первого взгляда, скучала по его глазам, по его взгляду, по его шуткам-прибауткам. С надеждой увидеть его выходила в клуб с подружкой, но странно – его там не было, почему-то он не приходил веселиться со всеми вместе. О первой настоящей встрече с ним я вспоминаю с удовольствием до сих пор. Хотя эта встреча моя с ним началась поистине с интересного казуса.
Было начало декабря. Всё было окутано белым, как хлопок, пушистым снегом. Сравнительно было тепло, после слякотной и холодной осени, наконец-то, наступившая обильным снежным покровом зима, всем казалась настоящим раем, и потому и стар и млад старался подольше бывать на улице. По вечерам не замолкали голоса молодых. На каждой неделе в деревне гуляли свадьбу. Помнится, и в тот вечер была свадьба. Выходила замуж одна из наших учительниц. Мы с подругой тоже были приглашены. Во время свадьбы, после того, как посидели за столом, вся молодежь вышла освежиться на улицу. Все мы веселились, играли, кидали снежком. Само собой организовалось так, что парни собрались по одну сторону, а по другую - девушки. Кто-то из парней сильно бросил комок снега и случайно попал мне прямо в глаз. Я вскрикнула от боли. Как я успела закрыть глаза, сама не знаю. Думала, что осталась без глаза. Слава богу, обошлось только синяком. Девочки встревожились, стали выяснять, кто же вино-ват в этом. Оказалось, это Иван, тот самый кудрявый парень, в которого я уже давно была влюблена. Он очень испугался за меня, извинялся беспрестанно, ругал себя за такое ребячество. У меня уже и боль как будто прошла, уже улыбалась ему. Я почему-то была рада тому, что именно он, не кто-либо, оказался виновником, ведь я так хотела познакомиться с ним, но не знала как. Сама бы никогда не посмела первая к нему подойти, так бы и не узнал он о моих сокровенных чувствах.
По окончанию этой свадьбы он первый раз провожал меня домой. Стояли до рассвета, до первых петухов. Я стала замечать, что Иван очень даже интересный человек, начитанный, любознательный, с большим кругозором и хороший собеседник. К тому же он был очень справедливым и честным парнем. С ним мне было хорошо, легко и просто, и потому с большим нетерпеньем я дожидалась каждого очередного свидания с ним. Мы стали серьезно дружить. И даже не заметили, как пролетело три года. В деревне уже все знали, что мы дружим и, наверняка, потирали ладошки, предчувствуя скорейшей нашей свадьбы. Однако же, мой любимый человек почему-то никак не решался делать мне предложение, я сама, естественно, не настаивала. Не знаю, как долго бы длилась эта нерешительность, если бы однажды не встретил нас его отец. Он, конечно, тоже знал, что мы дружим, и потому спросил у сына напрямик:
- И когда вы прикажете нам готовиться к свадьбе?
Иван весь сконфузился и пролепетал:
- …Мы об этом еще не думали.
- Чего вам думать-то! Думать будем мы с матушкой. Главное, чтобы вы согласны были. По глазам вижу, что невеста согласна, а ты - тем более. Не так ли, Иван?
- Конечно же! – сказал он, довольный тем, что так быстро разрешилось то, о чем думал столько времени.
После свадьбы я переселилась к мужу, в дом его родителей. Свёкор и свекровь меня приняли как свою родную дочь, гордились тем, что их сын женился на образованной девушке, учительнице.
Через год родилась дочь Катя, а через три года - сын Андрей. Когда у нас родилась дочь, первый наш ребенок, вся родня поздравляла нас, все, кому не лень, приходили на зубок, но больше всех обрадовался свёкор, он очень уж был доволен. Отец Ивана был хорошим пасечником, держал много ульев. На радостях угощал медом всех друзей, соседей, знакомых. Даже пить на время перестал, говорил, что младенец не переносит запах спиртного. А пить он любил, иногда так напивался, что без помощи близких, родных иль соседей, не в состоянии был дойти даже до дома. Иногда любил притворяться, что очень пьян, любил поиздеваться над теми, кто его окружает и лелеет. Подобное было однажды зимой. На улице мела метель, да такая, что хороший хозяин собаку из дома не выгонит. Вот именно в такую погоду и засиделся дед у своей родной сестры Анны, которая жила внизу, под горой на другой улице и, как обычно, изрядно выпил. Внучки Рита и Люда решили проводить деда до дома. Все было бы ничего, уже добрались почти до дома, оставалось лишь забраться на горку, но, когда поднимались туда, дед решил подшутить над ними, проверить терпение внучек. Опираясь на плечи хрупких девочек, карабкался на эту горку, но когда оставался последний шаг, он якобы нечаянно падал… и катился назад вниз вместе с девочками. И так несколько раз! Девочки плакали, ругали деда, а он только ухмылялся. И, довольный, что довел внучек до слёз, сделал-таки тот последний, злосчастный шаг. После чего завел девочек домой, усадил за стол с большим медным самоваром и напоил их вкусным чаем с медом, при этом сам с превеликим удовольствием рассказывал, как хорошо было в гостях и, как весело добирался домой вместе с девочками по бокам.
х – х - х
Раньше деревня Сардаял относилась к крупному совхозу «За мир», который объединял несколько поселений. Центральная усадьба совхоза находилась в большом поселке «Мариец», со своим стеклозаводом, пекарней, больницей с несколькими отделениями, Домом культуры с кинозалом и музеем и, конечно же, там была средняя школа, где, в основном, продолжали обучение наши выпускники. Там же находился сельский совет, где председателем много лет работал односельчанин Кондратьев Василий Дмитриевич, муж директора нашей школы Анны Петровны. Его стараниями в нашей деревне был проведен водопровод, на улицах появились долгожданные колонки с водой. Он же подготовил документацию для прокладывания асфальтированной дороги в деревню. Василий Дмитриевич сделал много добрых дел, и потому, когда сильно укрупненные совхозы и колхозы себя не оправдали и жители проголосовали за разделение от совхоза, его единогласно избрали директором вновь образованного совхоза «Сардаяльский». Кондратьев прекрасно знал всех в деревне и пользовался большим уважением. К моему мужу Ивану, много лет работающему заведующим складом, он относился с полным доверием за его добропорядочность и честность. Мне хочется сказать, что мой муж 12 лет работал заведующим складом. Действительно, он был человеком хозяйственным, всю документацию вел аккуратно, каждый грамм, каждое зернышко у него было на счету. Никакой народный контроль, никакая ревизионная комиссия не находила в его работе изъянов, всё было в норме, что комар носу не подточит. Занимался самообразованием, заочно окончил агрономический факультет. Но наступили времена демократии. Трудное время. Кондратьев, под предлогом ухода на пенсию, освободил должность директора.
После него районные руководители направили работать директором нашего совхоза некоего Иванова из села Большое Опарино, что в 40 верстах отсюда. Он ежедневно ездил оттуда к нам на работу. Благодаря этому факту он ускорил укладыванию у нас в деревне асфальтированной дороги. На том спасибо ему. Это единственное то, чем он запомнился нам, а больше ничего хорошего он не сделал для нас. После него совхоз начал беднеть. Новый директор начал растранжиривать совхозное добро. Иван, видя халатное отношение к вверенному ему хозяйству, крепко поссорился с ним. Видимо, он как-то пересек дорогу директору, не стал слушаться его, потому бросил связку ключей и ушел восвояси. Через некоторое время успокоился немного и вернулся в совхоз – устроился плотником.
Большеопаринскому Иванову не суждено было долго продержаться у руля совхоза, рабочие невзлюбили его, и администрация района предложила на пост директора совхоза нашего односельчанина Михайлова Михаила, который до этого работал в совхозе инженером-механиком. Он муж Светланы Илларионовны, той самой подруги, с которой я дружила с первого дня пребывания в этом селе. Он же близкий друг детства моего мужа. Мы с Иваном были даже посажеными у них на свадьбе. Вот он и пригласил Ваню работать на его прежнюю должность, должность заведующего складом. Иван, без колебания согласился – знакомая работа. Но почему-то я чувствовала, что не надо было ему соглашаться, но новый директор был настойчив, он хотел, чтобы в его окружении были только свои люди.
Однако и Михайлов надежд и доверия односельчан не оправдал. Он, как и его предшественник, продолжил разорение совхоза. С первых дней на руководящей должности стал заниматься махинацией, связался с татарами из соседних сел. Во время уборки урожая его знакомые с Татарстана привезли много зерна на склад нашего совхоза для хранения до весны. По настоятельной просьбе директора Иван принял зерно без накладных, без каких-либо документов. Он, как ответственный работник, чувствовал тогда еще что-то не ладное в этом, приходил домой и возмущался:
- Сколько зерна завезли! Сколько «Камазов»? И всё без документов!
Это он с удивлением сообщил не только мне, но в первую очередь со злостью и негодованием говорил своему другу-директору, а тот:
- Ваня, это не твое дело, а только мое! За все отвечаю я, как директор! Не суй свой нос, куда не следует!
- Бетта! (Так он звал меня иногда) Как же мне стоять в стороне? - возмущался Иван, - ведь при любой проверке спрос-то с меня!
А весной, когда татары стали выгружать зерно из склада, оказалось, что не хватает аж! 52 тонн зерна. Иван не продавал чужое зерно и не присваивал себе, а только отпускал по запискам директора. По сегодняшний день эти записки хранятся дома. Он как-то осунулся, ушел в себя, ходил в раздумьях: как быть, как выйти из такой немыслимо трудной ситуации? Он, видимо, не знал, как поступить.
х – х - х
16 мая 2000 года. Самый черный день для нашей семьи. Помнится, накануне Иван целый день был дома, с большим усердием занимался хозяйством, копал грядки на огороде. Рано утром приехал к нему татарин из соседнего села. Он и раньше к нам заглядывал. На этот раз они очень сильно поругались. Краешком уха мне послышалось, что моего мужа обвиняют в чём-то очень серьезно. Когда Иван зашел домой, был изрядно взволнован, весь бледен, ходил из угла в угол. На вопрос: «Что же случилось?» он молчал, как рыба. Только, наверное, через полчаса на мои нескончаемые расспросы рассказал, что непрошеный гость очень недоволен им и серьезно пригрозил: либо сожжет дом, либо убьет кого-то из нас, если не вернет зерно, которого не доставало на складе. Что-то страшное должно было случиться с ним или с нашей семьей.
Женщины, которые работали на складе, потом говорили, что на склад не раз приезжали татары и очень грубо разговаривали с Иваном. Татары, видимо, здесь прятали украденное зерно, а директор был в сговоре с ними. Почему Михайлов выдал зерно, привезенное татарами, совхозным рабочим, механизаторам и комбайнерам? Ведь и своего зерна вполне хватало. Год-то был урожайным. По какой причине он поступил так? Может, хотел его подставить? А за что? Они же были друзьями. По сегодняшний день для меня это остается загадкой.
У меня в тот день было много уроков, к тому же, был очередной выпускной класс. Я очень устала – пришла из школы и сразу уткнулась в угол дивана, укрывшись плащом. Хотела только прилечь минут на десять, оказалось, целых два часа проспала. Сквозь сон слышала какой-то шорох и чьё-то бормотанье в задней избе. Окончательно проснулась от шума открывания двери, оказывается, это Иван, который уже зашел ко мне в спальню и ходил по комнате взад-вперед. При этом скрипели доски пола. Я продолжала лежать тихо, притворилась, что сплю. Он подошел ко мне, приподнял плащ и прошептал:
- Прости меня, пожалуйста, Бетта! Прости меня, дурака. Прости, если можешь.
Притворства как будто ветром сдуло, я не удержалась:
- Ты что, из-за какого-то зерна, что ли переживаешь? Вот увидишь, всё обойдется, найдется это злополучное зерно. Кое-кто целое государство продает… и ничего! Живет же он припеваючи. А ты из-за какого-то зерна переживаешь. Остынь, Иван! Плюнь на всё это! Ты же ни в чём не виноват! – как могла, хотела успокоить я его, хотя чувствовала, что говорю не то, что надо. Возможно, убедительных слов, успокаивающих его душу, я не смогла найти. Может быть, мне надо было убедить его, чтоб он поговорил с кем-нибудь из уважаемых в деревне людей или съездить в город за юристом. Ведь у нас на роду даже есть юрист, другой мой родной брат. Надо было подавать в суд, его бы обязательно оправдали. Он, видимо, не хотел, чтоб знали об этом односельчане, не хотел суда, огласки. Слишком уж боялся за нашу жизнь, жизнь детей и мою, при этом, нисколько не тревожась о себе. Разве я знала, что у него на уме.
Пока я спала, завечерело. Надо было встречать скотину. Иван привел корову, привязал ее к стойлу, чтобы подоить. Я подоила корову, начала готовить ужин. Иван зашел в избу и сказал, что собирается к другу, то есть к Мише-директору совхоза. Пошел не по улице, а задами. Целых три часа он отсутствовал. Директор оказался пьяным или притворился таковым, но факт остается фактом - жена не пустила Ивана к нему, сказала, что тот отдыхает. Муж вернулся домой поздно, когда мы с детьми уже легли спать. Как-то я проснулась ночью, он уже спал, лежал рядом с сыном Андреем. Еще в голове промелькнула мысль: как они похожи друг на друга, оба кудрявые, светловолосые! Даже сквозь призму лунного света отчетливо видно их очевидное сходство. А по характеру дочь Катя вся в отца, такая же справедливая, честная, да к тому же очень упрямая.
Видимо, он читал ночью, у изголовья валялся раскрытый журнал. Пытался отвлечься хоть немного от сверливших, как гвоздь, в последние дни тревожных мыслей. Помнится, он собирался с утра на рыбалку, червяков набрал, когда копал грядки и раскидывал навоз. Утром посмотрела, его уже не было дома. Наверное, махнул на рыбалку, подумала я. Мне надо было идти в школу на работу. На душе почему- то было очень не спокойно. Отчего? Сама не пойму. Обычно выхожу из дома через передние ворота на улицу, а на сей раз, опять же почему-то, захотелось пройти через заднюю калитку, через огород. К тому же, как раз в этот момент утка, которая высиживала утят, вышла, видимо, прогуляться по двору. Я заметила, как она прямиком побежала в сарай, где чуть была приоткрыта дверь. Мне захотелось проследить за уткой-наседкой, чтобы вернуть ее обратно на гнездо. Я подошла к сараю и открыла дверь настежь. И… ужаснулась! В сарае лежал Иван! Весь в крови, с разбитым затылком. Рядом валялось его охотничье ружьё, приставленное ко рту.
Страшная картина! В голове все закружилось, в глазах помутнело. Я мгновенно рухнула на землю без сознания.
х – х - х

Похоронили его в ясную погоду. Солнце сияло, небо абсолютно было голубое. Природа радовалась весеннему дню. Только сардаяльцы разговаривали с шепотом и медленно шли за гробом, понурив головы. Они хоронили человека, три дня назад только о смерти и не помышлявшего, в расцвете сил мужчину - сорокалетнего односельчанина Арбузова Ивана. Народу было много, всем селом пришли проводить его в последний путь. Это было как раз в день Пионерии 19 мая. У детей веселье – праздник, а у меня большущее, ничем несравнимое, несоизмеримое горе. Я вся осунулась, забилась в комок. Надо бы выплакаться – не могу. Только через месяц, после выпускного вечера детей, дала волю своим чувствам - наплакалась вдоволь, как будто впервые почувствовала и поняла, что отныне у меня мужа нет и …никогда его не будет. Он остался в моей памяти с милыми мне поступками, дарующим мне цветы, конфеты, балующим подарками. Часто-часто говорил мне, что очень любит и не может жить без меня, хотя бывали случаи, когда мы бранились, и он меня выгонял даже на улицу с детьми в руках. Мы уходили от него, пьяного, к соседям. Но был однажды эпизод, который я доныне вспоминаю с дрожью. Это было зимой. Я так натерпелась выходок мужа, так накипело во мне, что однажды не выдержала, дала волю своим рукам, что я сама его, в дубль пьяного, выгнала на улицу, аж, даже босиком, отдубасив со скалкой. Я удивляюсь до сих пор: неужели он не смог противостоять мне? Часто с поводом и без повода, будучи абсолютно трезвым, любил подшучивать над этим случаем:
- Может, хватит мне пить, а то опять попляшет по моей головушке женина скалка.
Даже перед друзьями не стеснялся об этом вспоминать. Несмотря на всё мы были счастливы, очень любили и берегли друг друга. Я благодарна судьбе, что встретила его в жизни и прожила вместе с ним столько замечательных дней, каждый из которых навеки в моей памяти.
Он был человеком неординарным и любознательным, любил путешествовать. Побывал на Урале, на Севере. Всё увиденное хорошо помнил, рассказывал мне и детям с удовольствием…
…С тех пор прошли годы. Никто не верит, что нет его в живых. Всем он запомнился только с хорошей стороны. Он всегда стоял за правду, был справедливым. Не любил унижаться, был открытым и честным. Зачем он поступил так? Я не знаю и не понимаю его.
х – х - х
Виолетта Петровна умолкла. Задумалась непродолжительное время и вдруг спохватилась:
- Пойдёмте-ка опять за стол, попьём чайку.
Забегала по кухне, согрела кипяток в «Тефале» и налила всем по чашке чая. Сама не может успокоиться от высказанного, то и дело возвращается к продолжению рассказа.
- Да, хватит ворошить давно минувшие дни, уже почти десять лет прошло с тех пор. Жизнь проходит, мне недавно пятьдесят стукнуло. Одна радость – дети, живу ради них. Хочется, чтоб они были счастливыми. Катерине пора уж замуж. Не знаю, дружит ли она с кем-нибудь? Ничего не рассказывает мне, секретничает. Не хочется, чтоб она засиделась так долго, как я в своё время.
- Вы, Виолетта Петровна, не говорите о себе так, вы всё-таки учились в
высшем учебном заведении целых пять лет, - вмещалась в рассуждение хозяйки Зина. – На счёт Кати не беспокойтесь, придёт её время, влюбится и выскочит замуж на загляденье всем.
- Дай бог, дай бог. Я была бы только очень рада этому. Вот за сына очень тревожно в душе, уж больно взрывной характер у него, такой же, как у отца. В последнее время от нечего делать начал баловаться спиртным. Встречается где-то с друзьями и выпивает помаленьку. А как выпьет лишнего, становится необузданным, может натворить что угодно. На мои уговоры не обращает внимания. Эх, Иван, Иван! При нём сын бы не позволял подобного. Мужчина есть мужчина, нашел бы с сыном, чем заняться. Ведь сын когда работает, он всегда трезв. Была бы работа, а её в деревне нет. Совхоз был, его разбазарили: ни одной фермы, ни одной скотины, никакой техники. Да и самого совхоза, считай, нет на самом деле. Где работать? Что делать? Вот и все деревенские мужики, здоровые и крепкие, в полном расцвете сил спиваются. С раннего утра ждут открытия магазина и начинают похмеляться. И это изо дня в день. Потому и тревожно мне за сына. Скорее бы женился и зажил семейной жизнью.
Мне было жаль ее, женщину-мать, не знавшую покоя за судьбы детей, женщину-жену, утратившую мужской ласки после смерти мужа. Как могли всё это выдержать ее сердце, хрупкие плечи и рассудок?! Уму непостижимо.
х - х - х

Ох, эта жизнь! Ведь никто не знает, как сложится она. Живёшь себе, проходят дни и годы в радости иль в огорчениях, но большинстве случаях серые, однообразные, как две капли похожие, и совсем не думаешь о том, что она, эта жизнь может повернуться не так, как тебе хочется. Ведь только после невосполнимой утраты в судьбе, рокового случая в жизни, начинаешь понимать, какая всё-таки была она, эта жизнь, и как не хватает того, что имелось раньше. Жизнь не предсказуема. Какая бы она была не трудной в данный момент, но безысходности в ней не должно быть. Мне никогда не понять этого Ивана Арбузова, знакомого только по рассказу его жены. Была семья, прекрасная любящая жена, дети малые ещё, до боли родимые, очень-очень похожие на него. Добротный дом, выстроенный с таким трудом. Живи, радуйся жизни! Оглянись кругом! Светит солнце, птицы щебечут, удивительно красивый край! Неужели нельзя было задуматься об этом? О своей жизни, наконец! Наложить на себя руку?! Это самый-самый необдуманный, непредсказуемый, непоправимо ошибочный поступок в его жизни. Поступок слабовольного человека. Пусть не осуждает меня читатель за подобные высказывания. Жизнь, она и есть жизнь! Она единственна для любого из нас и прекрасна в любом виде, какая б ни была.
Хочется закончить этот небольшой рассказ стихами великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина:
«Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живёт;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдёт;
Что пройдёт, то будет мило».

Эти слова как никогда подходят всем тем, кто в данный момент может оказаться в таком же затруднительном положении, как Иван Арбузов. Но ему уже они не понадобятся.