Станьял Виталий Петрович, ученый, исследователь, педагог, доцент кафедры чувашской литературы Чувашского государственного педагогического университета имени Ивана Яковлева

-После школы поступил в педагогический вуз в Чебоксарах, где сейчас и работаю. Учился на историко-филологическом факультете.

-Я всю жизнь любил литературу, потому пошел на отделение русской и чувашской филологии.
Можно было военным стать в то время, в суворовское училище меня хотели брать. Родственники предлагали учиться электротехнике.
Друзья мои пошли в физики и математики, а я пошел в литературу, тяга, наверное.
До сих пор - в родной культуре, родных словесах. Наверное, такая болезнь у человека, я так думаю.

-Есть две дочери, внук…
Мои дети выросли в городе. В школе их не учили чувашскому языку, бабушка языку выучила.
Потом в школе стали преподавать чувашскую песню: еще не язык, а только песню. Учительница сказала: «Видите, как: если человек знает два языка, ему хорошо, он и на одном, и на другом поет песню».
Петь им понравилось, они стали учиться родному языку. А до этого упирались: «Над нами смеются». Отнекивались. Только с бабушкой на чувашском языке беседовали.
Один урок учительницы пения перевернул их мировоззрение, они совсем по-другому стали относиться к родному языку, сейчас – свободно им владеют.
Одна - математик, другая - кандидат философских наук.
Внук – маленький, только набирает силу, года еще ему нет.

-После вуза я работал в школах. В Шемуршинском, Комсомольском районах.
Трудная судьба была. Я всю жизнь учился и работал. На третьем курсе был сотрудником чувашской газеты «Сямрак коммунист», ее редакция тогда находилась в Доме Советов, где сейчас президентский угол. На четвертом этаже. Я наискосок ходил в педагогический институт, новый корпус, смотрел на окно. Если что-нибудь требовалось перевести, газетчики выставляли лист бумаги на окно. Увижу лист – бегу, получаю задание и на занятиях же перевожу.
Переводы - очень даже сильная подмога. Можно было одеваться, питаться - хватало.
Потом и сам стал писать. Мне нравилась журналистика: в школе был редактором стенгазеты. Видимо, с детства все цепляется.
Потом поработал в объединенной редакции газет «Молодой коммунист», «Советская Чувашия» и «Коммунизм ялаве». В сельхозотделе, отделе культуры и искусства.
Когда учился в аспирантуре, собирал работы запрещенных писателей – Алексея Милли, Сергея Ялавина, Дмитрия Юмана. Материалы собирал в Книжной палате. Вещи Юмана мне страшно понравились: очень профессиональные. Он демонстрировал высший пилотаж писательства.
Но обернулось мое увлечение периодом безработицы. Раз-два, и меня взяли за шкирку. В парткоме обсудили, и все рукописи отобрали после обсуждения. А самого выкинули.
Завершив аспирантуру, я должен был работать на кафедре. Москва утвердила тему исследования; сентябрь, октябрь и ноябрь я работал.
В ноябре у меня заканчивался срок аспирантуры.
В парткоме решили, что, завершив аспирантуру, я недостоин дальше работать в вузе.
И все. Выкинули в прямом смысле.

-Литературный кружок вел в университете.
На Южном поселке, где я жил, в Обществе слепых кружок бичуринцев вел бесплатно.
Мне не платили принципиально. Звонили и решали вопрос.
Чтобы не бездельничать, этим занимался.
А потом как получилось. Весной мы - хакас, аспирант Волкова, тувинец, Герман Желтухин и я - идем вдоль Волги смотреть ледоход. Тогда ледоход шел не так как сейчас, а с шумом и громом.
Я смотрю на льдины и говорю: «Кто-то тонет!»
Хакас говорит: «Нет! Это платок кто-то бросил. У нас есть такой обычай – бросать платок на ледоход».
Нет, не платок. Вижу – девушка плавает в середине реки. Я говорю: «Давай, пойду».
Вытащил из воды эту девушку. Оказалась студентка, из Горьковской области.
После этого случая что-то изменилось, меня пригласили в газету.
Стал работать.
Спасенная девушка приходила в редакцию, хотя ее не увидел. Мне потом рассказали: у нее был конфликт с парнем. Оба стояли на льдине. Парень ушел. Ее ударило льдиной, она упала в воду…
Вот такой был случай, после которого я нашел работу.
Московская газета напечатала об этом маленькую заметку: Герман Желтухин рассказал про эпизод друзьям-журналистам, они и написали.
Небольшая статейка, но ее опубликовали в «Советской России».
Все! Меня приняли на работу.
Как раз тогда в Чебоксарах начинался Тракторострой. Я писал критические вещи, очень ершистый был. Бригадир Альберт Захаров взял да наградил меня за эти статьи кирзовыми сапогами.
Мне они оказались очень кстати, потому что сапог у меня не было.
Все это мелочи, малоинтересные вещи, тем не менее…
В общем, моя судьба - в журналистике, педагогике, школьной и вузовской работе, учебниках.

-Сегодня вы пришли на съезд Чувашского национального конгресса.
Какова ваша оценка ЧНК?

-Я сейчас несколько недоволен ЧНК. Все-таки планку снизили, потеряли темп, хотя начинали нормально.
Программы были хорошие, устав…Все работало на консолидацию.
Но вместо того, чтобы собирать воедино, выдвигать программы или идеи, наоборот, ставят ногу. А новых идей я не вижу.

-Почему? Такая большая нация, столько областей имеют чувашские диаспоры!

-ЧНК возник потому, что коммунистическая власть не занималась национальными вопросами и, действительно, нужна была общественная организация, стимулирующая решение этих вопросов.
Сейчас же они решаются властными структурами в рабочем порядке. Может, не всегда безупречно, но решаются.

-Местные власти вряд ли будут по-настоящему основательно заниматься этими вопросами. Москва тоже от них далековата.
Чуваши - разбросанный народ. В таких условиях ему трудно сберечь национальную культуру. А мир узнает о народах только по культурным ценностям, которые каждый из них внес в общую копилку цивилизации.
У нашего народа все-таки есть уникальные ценности. Их много раз бросали, теряли, тем не менее, они – достояние человечества.
Идею ЧНК я считаю актуальной, но формы работы ЧНК необходимо менять.
Сейчас надо сделать Общественную палату и добиться, чтобы она стала частью государственного аппарата. Но только не чувашского, чебоксарского, а московского.
Из Чебоксар командовать диаспорами Камчатки, Тюмени или Красноярска – бессмысленно. Москве это делать сподручнее: у нее весь мир в руках.
Иногда стремление сберечь национальные традиции, культуру представляется как сепаратизм, национализм.
Нет! Просто надо понимать, что каждый народ есть форма жизни. Такая же, как, например, семья или класс.
Народ тоже должен иметь определенную форму, чтобы нормально развиваться. А также, чтобы им легко было эффективно управлять.
Каждое государство, заботящееся об уровне управления обществом, заботится о соблюдении народных традиций. Они – свод неписанных законов, которые мало кто осмеливается нарушать. Дополнительные подпорки государства, гарантирующие его устойчивость. Они необходимы для оптимального управления, чтобы всем было удобно и хорошо, в том числе - и самому народу.
Национальная культура - форма животворная. Потому, может быть, надо менять программы, виды работ, но главное – не упускать из виду цель, идею.

-Сохранение народа, продолжение его жизни в своей естественной форме.
Природа его создала именно таким и, вероятно, в том есть смысл.
Не знаю, как в дальнейшем будет, если космос освоят, найдут новые виды движения, жизни. Все может перевернуться быстро.
Тем не менее, народ должен сохраниться.
Народ – это вид живности, мне кажется. Надо его сохранить.
Как и все другие животные, мы, чуваши, тоже немного чем-то отличаемся от других наций.

-Спиваемся быстрее, чем русские, потому что какие – то фильтрующие гены отсутствуют. Но спиваемся медленнее, чем коряки. У них вообще нет генов, противодействующих алкоголю.
Так что эти особенности надо учитывать.
Каждый народ способен привнести что-либо новое в мировую культуру, если стремится быть полезным и интересным.
Так много достойных чувашей в самых разных отраслях деятельности, в том числе – самых сложных и современных, например, освоении космоса!
Я занимаюсь культурологией, исследованием искусств, сравниваю и вижу: у нас есть чем обогатить общемировую культуру.
Бахвалиться нет смысла, мол, нас весь мир знает, мы – такие!…
Нет, мир никого не знает. В мире много великих и превеликих. Но надо какую-то лепту свою, необходимую и важную для жизни, комфорта, естественного развития внести в человеческую цивилизацию.

-Чем должен, на ваш взгляд, заниматься ЧНК прежде всего?

-Если конгресс останется на этом уровне, тогда он и не нужен.
Что-то новое надо предлагать, новые формы работы.
Я полагаю, конгресс, чебоксарский центральный штаб чувашского народа, должен стать мозговым центром, в котором перерабатывается информация, анализируются идеи, мысли, события, политика, предлагаются эффективные решения.
Я так думаю.
Сейчас не вижу проблеска даже среди активистов. Интеллигенция распродалась за степени, звания, места.
Наверное, у других народов тоже такое происходит, но меня это все настолько удивило - отсутствие стержня у нашей интеллигенции!… Просто имен называть не хочу. Настолько похабно, пошло, если присмотреться к линии поведения наших известных интеллигентов.

-А для чего быть в оппозиции, если процессы интенсивно идут, но в другой плоскости – в строительстве, образовании, бизнесе?

-Я вообще-то не отношу себя к оппозиционерам. Занимаюсь своим делом: учебники издаю.
Но уроки чувашского языка в школах конгресс не защищает. ЧНК вообще проспал этот тридцать девятый закон - об ограничении региональных национальных компонентов. Только Татарстан отстаивает культурные интересы малых народов. В Татарстане чувашский язык изучается в два раза большем объеме, чем в Чувашии. самарские дети туда бегут учиться чувашскому, татарскому, русскому языкам.

-Он - об изменении системы региональных национальных компонентов в образовании. Имеются в виду история и культура нации, язык «инородцев»: использую соответствующую лексику, чтобы яснее было. «Инородцев» опять вытуривают. Вот и все.
Закон появился в декабре 2007 года. А ЧНК смолчал. Хорошо, хоть «Хыпар» напечатал мою статью, где я выразил свое возмущение.
Учителя ничего не знают об этом законе. Жалуются: учебные часы сократили, вопросы изучения национальной культуры передали на усмотрение директорам: хотите – преподавайте, не хотите – не преподавайте, передайте учебные часы географам, историкам.
А ведь был отдельный предмет!
Учителя подготовились к преподаванию национальной культуры и вдруг остались без дела. Без телеги.

-Корректировать законы – полномочия парламента, а не простых людей.

-Эту ситуацию вообще перевернуть надо: чиновники должны чувствовать, что зависят от народа.
При советской власти чиновники хитрые были: говорили, что они - «слуги народа». А теперешние говорят: «Мы - крутые от народа».
Это неверно, чиновники должны подчиняться массам. А то совсем от него отвернулись. И выборы не выборы: любой, если есть деньги, может стать кем угодно. Это не законно, не нормально; это не демократия, а ход назад.
Кризис показывает: былого рабочего класса и крестьянства - нет, есть те, кто выкарабкался, и часть пенсионеров, которые света не видят. Землю они продали, пенсию - пропивают.
Самая стойкая часть осталась, которая строит жизнь, учит детей.

-Надо жить по законам!
Надо придерживаться национальных традиций. Они определяют время работать, время отдыхать, пить, гулять. Для здоровья, регулирования жизни - очень даже разумные традиции. К ним надо вернуться. Они есть, хранятся, надо только учить их, акцентировать на них внимание.
Остальное…
Все-таки морально-нравственные качества у молодежи, я считаю, не совсем пропали. Преподаю на чувашском факультете, где в основном учатся чувашские девушки, они еще не потеряли особенные качества – трудолюбие, послушание, умелость, хотя в других вузах - по-другому.
Вот если и это потеряется, то будет печально и нечего станет говорить о сохранении, развитии. Собственно, и тратиться уже не будет смысла. А пока есть возможность. Я убежденно так думаю.
В принципе, надо чувашскую культуру, чувашскую философию, традиции, порядки, обычаи очень внимательно изучить.
Я книгу написал и издал о чувашских благословениях и молитвах. Когда собирал материал, так удивился: сколько связей с Египтом, Римом, Индией! Это не случайные связи, там - корни. Осколки остались, а когда их расшифровываешь, за ними – целые понятия, формы, философия.
А мы думаем, что ничего у нас нет, не знаем, не представляем.
Говорим: чувашский язык - богат, чувашские узоры – прекрасные. А на самом деле, не можем читать, рассматривать их умными глазами. Интеллигенции надо взяться за это. За историю свою, культурные богатства наследия. Вникнуть в детали, пока пусть на уровне гипотез, но научное раскрытие – необходимо, если наш народ хочет жить наравне с другими в этом мире.

-Но ведь есть же у республики свой Гуманитарный институт, его ученые занимаются этими темами?

-Институт есть, да, я в нем десять лет работал, заведовал отделом литературоведения и фольклористики. В прошлом году перешел в вуз.
Гуманитарный институт не стал центром науки, хотя должен был бы стать. Упускает свои возможности. Прежде он рос и занял солидное место. Но после дефолта сейчас там ну никто не занимается древней историей чувашского народа.
Хотя историей Чувашской Республики - занимаются, историей заводов - занимаются.

-Виталий Иванов выпустил же книгу об истории.

-Виталий Петрович Иванов занимается диаспорой. Его докторская диссертация – о диаспоре. Василий Васильевич Николаев его подцепил, консультировал, и Иванов, конечно, вник в историю народа. Но чтобы знать историю, надо копать глубоко, как Каховский…Сколько он исследовал, а потом - закрыли его книгу. Больше никто и не изучал.
Василий Дмитриев восемнадцатым веком занимался долгое время, а древней историей не занимался.
Я не говорю, что они слабо знают местность. Знают! Они все толковые, умные, вдумчивые, серьезные ученые. К Василию Дмитриевичу у меня особо уважительные отношения. Когда меня шельмовали, писали закрытые рецензии, он очень толково написал. Я доволен его рецензией насчет моей позиции к творчеству Юмана. Другие, которые обнимаются и целуются, как бы друзья, такие клеветнические вещи написали, у меня волосы дыбом встали, когда рассекретили их рецензии.
А Василий Дмитриевич написал очень толково, я стал его уважать. Хотя меня он и не принял после университетской аспирантуры к себе на работу. Книгу Дмитрия Юмана – зарубили, я через двадцать пять лет ее заново издал в этом же институте. Сам издал.
Так что есть люди умные, справедливые, но ситуации – разные, и мы сами характерами - тоже разные.
Я никого не виню, если у меня неприятности: сам виноват, своей непокорностью, прямотой суждений. Характер - тоже много значит для человека.

-Есть базовое правило успеха: каждый должен заниматься тем, что у него лучше получается.
Если применить правило к народам, то, наверное, философия - не удел чувашского народа, а вот изобразительное искусство - лучше получается, мелодическое искусство - очень богатое и подхватывается, самотиражируется. Молодежь поет, запоминает песни. Потому инвестиции в жанр песни очень на данном этапе важны: он выполняет много разных функций. На следующем этапе развития главную функцию может выполнять, к примеру, новое чувашское кино. И так далее. Был момент, когда очень много определяла литература – двадцатые годы прошлого века…Нужно просто четко понимать, какой вид искусства наиболее востребован в новой ситуации, какая отрасль искусства может, как локомотив, потащить за собой развитие целого ряда других искусств и наук.

-Согласен. Но я не думаю, что у нас не может развиваться философия. Просто эту способность потеряли: знатоков народной религии – мачауров живыми закапывали. Было такое в истории сотни лет назад.
В живописи, хореографии, музыке любой народ талантлив, но у чувашей есть интерес к коллективному творчеству. Это надо использовать.
Чуваши хорошо торговали. Ситуация, когда сто раз туда и сто раз сюда утюжили землю, и уцелели только люди, спрятавшиеся в оврагах – она дает себя знать при дефиците гражданской смелости и храбрости. Но все же осталась внутренняя энергия народа, которая проявляется в песнях, художествах.
Я чувашскую литературу, мастерство наших поэтов и писателей не считаю слабыми. Психологизм – отменный. Хотя в том, что сейчас печатается и продается, нет никакого психологизма. Для пятиклассников сюжеты делаются, я даже смотреть их не хочу.

-Моя деревня находится в двадцати километрах от Чебоксар, на московском тракте, бывшем «Березовом тракте», по которому гоняли арестантов. Деревня называется Малый Сундырь, Сундырь–станция, Станьял. Много названий.
Прежде там имелись каземат, почтовая станция, караульные помещения казаков. До сих пор есть «царский мост», «казацкий луг». Село посещали Александр Пушкин, Лев Толстой, российские цари.
Дядя Льва Толстого нагайкой отлупил нашего смотрителя почтовой станции: хотел вне очереди получить коня.
Погоди–хозя был сильным хозяином, держал сто ездовых лошадей, мог одновременно выпускать тридцать троек. Поблизости таких не было, даже в Козьмодемьянске.
Однажды он выиграл спор. Фельдъегерь заехал, выпил в кабаке, у нас хорошая харчевня была там, и стал бахвалиться, как быстро он едет. А Погоди-хозя поспорил с ним: «Я тебя в Чебоксары за полчаса доставлю».
«Не может быть такого, я езжу от Петербурга до Якутска, никто меня с такой скоростью не вез».
«А я - могу!»
«Проиграю – не серебром, золотом буду платить», - обещал фельдъегерь.
Вызвал кучера Погоди-хозя, дал ему коней и говорит: «Если выиграешь – кони будут твоими».
Двадцать километров. Дороги - не шоссейные, не асфальт. Пристяжные в пене тянут километров пять, выдыхаются, кучер их отрубает от упряжки саблей, другие ведут цугом еще несколько километров, потом отрубает этих пристяжных, не тормозя: саблей режет ремни, и конь сразу уходит в сторону.
В Чебоксары приезжают - остается только коренник, но главное условие спора выполнено: на дорогу ушло менее получаса.
Фельдъегерь дал столько денег победителю спора, что тот сразу купил сто лошадей.
В деревню приезжали Петр I, Екатерина II, в их честь был посажен «царский дуб», ухаживали за ним. Но сейчас его срубили дорожники. Интересно срубили: дуб им и не мешал. Но кто-то из них захотел ворота поставить, потребовалась хорошая древесина. Взял трактор, срубил царский дуб и увез. Но место я сохранил.
Вот такая деревня. Пять улиц, шестая появилась, много водоемов, леса рядом, курган бронзового века. Три кургана были, их раскопали, описали, распродали найденное в частные коллекции, разровняли.
Школу поставили новую в 1978 году.
В Чебоксары я из своей деревни в детстве пешком шел, автобусов не было. Двадцать километров. Это не много: шагаешь и все…
Собрал сведения об истории села, школа тоже их собирает, надо издавать. Сам трублю, мол, надо издавать энциклопедии районов, а историю собственной деревни - не издал. Но материалов много собрал со школьных лет. Богатые материалы, просто использовать их надо.
…От Волги - четыре километра. Но на Волге уже приятных мест нет. Стерляди нет, все – частное: распродали.
Прежде сельчане ходили на Волгу, целый день собирали необходимое, несли пучками, а на другой день по всей деревне пироги пекли.

Традиция – осталась, по-прежнему ходят, хотя и не массово, на поклоны Чура-батору. Это на Волге, мысе, где было городище. Чура – батор - исторический персонаж. Люди ходят на мыс, соблюдают традиции.
Не все потеряно. Молодежи надо запрягаться. Я на нее надеюсь: есть очень энергичные, толковые ребята. Преподаю им и радуюсь. Некоторые факультеты жалуются: «Ленивые студенты, за деньги учатся, заданий не выполняют». Насчет чувашского факультета жаловаться не могу. Выполняют все, без нарушений. У сорока пяти человек веду педпрактику, ни один из них не пропустил урока. Только двое получили четверки, остальные все учатся на пятерки. А там ведь оценки ставит не один человек: их ставят завуч, учителя, методисты по педагогике, психологии, русскому языку, иностранному…
Надежда есть, если этих ребят направить нормально и дать им дорогу.
Но многим это не нужно, и, я боюсь, захлопнут перед ними дверь, чтобы дальше не пошли.

Так и кажется, что некоторые чиновники занимаются вредительством, шлюзы перекрывают, чтобы корабль не шел нормально.
Может быть, у меня субъективный и несправедливый взгляд на вещи, но мне так кажется. Только появляются нормальные, хорошие, нужные дела, проблески – ставят барьеры, перекрывают.
Тысячу причин находят.
На эту власть мне хочется надеяться: старается. Дела у нее - хорошие.
Правда, я не знаю, что там, за горизонтом. Каковы глобальные планы. Тем не менее, по сравнению с тем, что сделали первые правители, новая власть отличается как небо от земли.
Прежняя власть ничего не разумела, где туалет, где дворец. Эти-то люди хоть знают, где завод, где поле, где картофель растет, где свинья выращивается.

-Гумилевская теория…
Чуваши - народ из древнейшего рода. Современные приволжские чуваши - только отпрыски, новая молодая семья, юная генерация.
Но древняя культура рода сохраняется.
Есть у чувашей заповедь: не меняй старое, сохраняй. Ее придерживаются.
Новые чуваши – исторически очень молодой народ, еще не смышленый, не оценивающий себя. Для интеллигенции большая работа – привести в порядок и поднять самосознание народа.
Качество народа определяется не только количественными критериями, хотя они тоже важны. Но важнее качественные критерии.
Я считаю, наш народ - здоровый, нормальный, умеет работать, семью не теряет, наши девушки и женщины могут рожать, не то, что женщины во Франции и Германии, где просто некому рожать.
Надо опираться на традиции. Йела йеркисене упрамалла. Необходимо понимать свой стиль, свой ход жизни. А народ - здоровый, нормальный.
Вообще все поволжские народы – исторически молодые. Марийцы – молоды, татары – очень молоды, у них даже фольклора на самом деле нет.
Мы все в историческом плане - несмысленыши, не повзрослели еще наши народы, не обучились.
У нас в Гуманитарном институте лежат двести – триста томов: Элле, Разумов, фольклорные материалы. Не разобраны даже пакеты. Там сколько собрано ума народного!
Лежат, нет исследователей.
У удмуртов почти ничего нет в фольклоре, но то, что есть, они в компьютер перевели, а мы еще и не начали.

-Горький рассказал в одной из своих реальных книг, как родной дед, попавший в нужду, сказал ему, подростку: «Ты, Лексей, не медаль мне, чтоб на шее висеть. Иди-ка ты в люди». Исключил с довольствия.
В российских СМИ появились публикации о потенциальных трансформациях в России – возможных следствиях финансово-экономического кризиса.
Таких публикаций и прежде было немало, и они всегда воспринимались как обычные пропагандистские страшилки, триллеры.
Но кризис разворачивается, действительно, нешуточный. Что, если юным народам в определенный момент истории, по причине дефицита средств, просто откажут в федеральных дотациях, организационной протекции, поддержке?
Сумеют ли они адаптироваться в новом суровом мире или же просто растворятся и исчезнут, не найдя средств на сбережение своей национальной культуры, отказавшись от древних традиций?

-Чуваши быстро вписываются в систему других народов, осваивают языки, профессии, работу, костюмы и прочее. Способность адаптироваться в других культурах – это, видимо, выработанная черта.
Может быть, как нация и самостоятельный этнос чуваши потеряют лицо. Но все равно часть будет хранить традиции и культуру.
За уровень жизни все конкурируют, все стараются, считают копейки. Но есть смысл не жалеть средств на этнические культурные ценности, развивать их, обеспечивая тем самым многоцветие мира, красоту, гармонию.
А то, что глобализация предлагает, что кризисники-миллиардеры делают…Они - все могут, но чуваши останутся в истории. Как лишай, как мох, но останутся. К их богатым кораблям прилипнут, не утонут, выплывут.
И обязаны выплыть!
Но хорошо было бы, если бы в сложной ситуации, не пеняя ни на кого, уверенно держали курс на маленьком плоту. В шторм на нем трудно. Но, надеюсь, бурные волны - не перевернут его, очень оптимистичен насчет этого.
Чаваш петсен тенче петет. То есть чуваши пропадут только если вселенная исчезнет. Это фольклор, народная поговорка.
Не зря, наверное, она появилась на свет.
Вот такое убеждение у меня.