-Иногда говорят:  чувашам не хватает смелости.

-Когда так говорят, то это может быть верно по отношению к тому, кто говорит,  но не верно по отношению ко всей нации.

Чуваши - смелый народ. Я  считаю, что, может, смелее никого и нет. Потому что я сам такой,  и  вижу  вокруг себя  смелых людей.

-Вы – известный  спортсмен. Занимаетесь сейчас спортом?

-Продолжаю им заниматься, с учетом  моих возрастных  возможностей. Мне недавно исполнилось пятьдесят четыре года. Общеукрепляющим спортом занимаюсь.

-Вы – каратист?

-Да,  был чемпионом Татарии в абсолютном весе в 1980 году.

-Какой у вас тогда был вес?

-Шестьдесят три килограмма.

-Как  же  вы  стали  абсолютным  чемпионом?

-А вот так. Я был фанатом, фанатично занимался карате,  фанатично дрался. …Хорошо еще, что руки – ноги тогда не переломал.

-Вы где учились?

-На юридическом факультете Казанского университета.

-А откуда   родом?

-Из деревни Анаткасы Канашского района.

-Политика не помешала юридической практике?

-Нет. Как раз юридическая наука сама по себе способствует политической деятельности, поскольку они находятся на стыке, рядом.

-Есть мнение, что национальные движения прессингуются, подавляются.  Ваша оценка?

-Не скажу за всех, но, я считаю, чувашское национальное движение и не прессингуется, и не подавляется.

Никоим образом, абсолютно!

Если мы чувствуем себя свободными  и независимыми, нас никто прессинговать и подавлять не может.

Я думаю, что чувашское национальное движение ставит благородные общественные цели, причем, цели европейского порядка.  Оно до сих пор  ни разу  не проявило себя  с  негативной стороны. Не сделало  ничего такого,  в чем  можно  было  бы  его  упрекнуть.

-Ваше представление о жизни американцев оно как-то изменилось после вашего шестимесячного пребывания в США?

-Нет, не изменилось. Я увидел  ее такой, какой себе и представлял.

Я понял, что американцы – гордая, свободная нация, у которой очень многому можно научиться.

-Чему,  например?

-Чувству внутренней свободы. Чувству внутреннего достоинства. Уважению прав отдельной личности, а не общности, толпы.

-Но, утверждают, что все же россияне – народ коллектива.

-Наверное, наверное…

Но дело в том, что принцип коллективизма не должен находиться в противоречии с принципом свободы личности. Это самое главное. Коллективное не должно подавлять личное.

Для меня вопрос самостоятельности, личной свободы –  не просто  слова.

-Часто национальный вопрос сводят к языковому. Что вы по этому поводу думаете?

-Когда  национальные движения говорят, прежде всего, о проблемах языка, это для меня  не очень понятно.

В таком вопросе следует избегать альтернативности. По логике некоторых, получается, что знание русского языка  предполагает незнание чувашского. Но они же не находятся в противоречии, а должны и способны гармонично сосуществовать!

Знание русского языка не может мешать знанию чувашского: наоборот,  безусловно, только ему способствует.

Чем больше я знаю русский и другие языки, тем  глубже  узнаю чувашский.

Но у некоторых происходит обратное: это в силу провинциальности, забитости, неприобщенности  к европейским ценностям.

Я полагаю: дело не в языке, а в личной свободе. Если я  умен и внутренне свободен, то  на любом языке  свой  интеллект  смогу  выразить.

Если я чувствую себя  свободным,  буду разговаривать на этом языке. Не говорят люди и не могут разговаривать на том или другом языке, если, общаясь на нем, они не чувствуют себя комфортно.

Я,  разговаривая на родном языке, чувствую себя  свободным, гордым и мощным.  Безусловно, я не могу позволить подавить во мне личность.

-На каком языке вы говорите дома?

-У меня - трое детей.   Они разговаривают дома  на чувашском,  но это вовсе не означает, что они не знают русский, английский…

Я никогда не заставлял своих детей разговаривать на своем родном языке. Но всегда говорил им: «Если будете чувствовать себя свободными и раскрепощенными, разговаривая  на  чувашском,  вы будете  на нем  говорить».

Это проблема выбора. Если  детей  заставлять, то,  становясь взрослыми,  они будут  отторгать  язык, который им был навязан принудительно, искусственно, даже если его навязывали  их родители.  

Я - сторонник западных либеральных демократических ценностей, и против любого навязывания.

Кто нас сможет оскорбить, кроме самих себя?

-Что вам не нравится в национальном движении?

-Мне не нравится в национальном движении то, что люди, вовлеченные в него, не чувствуют свою  ущербность.

Мы должны осознать свою ущербность,  подавлять ее и бороться с нею. А искать врагов вовне – по национальному или социальному признаку, говорить о том, что кто-то нас  давит и ущемляет, это совершенно бесперспективно.  Бесполезная возня.

Потому с этими людьми я и разговаривать не хочу.

…Безусловно, буду с ними говорить, но иметь дело и отношения в национальном движении не могу. Мы друг друга не понимаем. Говорим хорошие слова,  но  не  понимаем, потому что мы, в сущности, разные люди.

-Каким  не должно быть национальное движение?

-Я  считаю, что оно не должно замыкаться  на  национальных  вопросах. А должно быть открытым: опен мовемент, опен сисаети, как говорят американцы.

Для меня без разницы: еврей, русский, татарин, чуваш, кто–то другой…Я рассматриваю вопросы в совершенно  другой плоскости.

Важна  внутренняя свобода.  Отталкиваясь от этого, я  ставлю цели и задачи. Поскольку я чувствую себя внутренне свободным, то  хочу помочь и другим быть свободными.

Таков мой принцип.

Всем участникам национального движения хочу сказать: я - человек свободный, давайте я научу вас быть свободными!

…Когда каждый почувствует себя свободным, он  будет ощущать себя  гордым, сильным, богатым, самодостаточным.

-Получается, все дело – только в психологии?

-Безусловно, очень важны вопросы экономики, политического устройства,  информационного обеспечения.

Например, когда я включаю телевизор, основной мой  источник информации, там я даже в передачах на русском языке не чувствую, что на экране доминирует интеллект. Там чего только нет,  но  отсутствует основное.

Электронные СМИ настроены на примитивных личностей, на примитивов. Это меня не устраивает, на ТВ нечего смотреть.

В Америке, допустим,   и форма, и способ подачи  на ТВ как бы по определению изначально рассчитаны на свободную аудиторию,  умного зрителя.

А у нас множество  каналов на ТВ, но я, желающий услышать передачи - в том числе, и на чувашском языке,  ограничен в возможностях получить достойную  информацию,  рассчитанную  на  свободного,  умного человека, личность.

-Один собеседник сказал: «Когда я начинаю разговаривать на сложные темы, я автоматически перехожу на русский язык, потому что на чувашском  не могу выразить многие  формулировки  и  понятия».

Современный  чувашский  язык  плохо  разработан.

-Да, здесь есть реальная проблема.

Понятийный аппарат чувашского языка не приспособлен к современной урбанизированной жизни. А надо его приспосабливать. Это задача интеллектуалов,   государства. Ведь  именно для решения, в том числе, и этих вопросов национальные правительства и созданы. Сейчас  же, складывается впечатление,  правительственные структуры республики такого рода своих обязанностей  не  исполняют  в  необходимом  объеме. 

Из-за слабой адаптации чувашского языка к современным коммуникационным процессам  вопрос лингвистики становится вопросом статусности.  То есть: если говоришь на русском, то у тебя выше статус. Умнее, типа.