А.Покровская: «Все меньше актрисы, все больше - педагога»

Покровская Алла Борисовна, актриса  Московского художественного театра имени А.П.Чехова, профессор Школы – студии  при Московском художественном театре им. В.И.Немировича–Данченко; правнучка  просветителя  И.Я.Яковлева

-Где и когда вы родились?

-Родилась 18 сентября 1937 года в Москве.

-Кто ваши родители?

-Мама, Анна Алексеевна Некрасова,  была режиссером  РАМТ - Российского академического молодежного театра. Проработала в нем лет сорок. Она умерла в 2003 году.

Отец, Борис Александрович Покровский, оперный режиссер, работал в большом театре главным режиссером и просто режиссером, создал свой Камерный оперный театр  и  возглавляет его.

-Где вы учились?

-Училась в Школе – студии при Московском художественном театре имени В.И.Немировиче – Данченко, закончила ее в 1959 году. В нем же  потом и стала преподавать.

-Кто тогда вместе  с  вами  учился  на  курсе?

-Однокурсниками были  Татьяна  Лаврова,  Вячеслав Невинный,  Анатолий Ромашин, Альберт Филозов, Наталья Журавлева,  Александр Лазарев –старший,  Евгений  Лазарев. Это все наш курс  выпуска 1959 года.

-Куда устроились работать после окончания театральной  Школы?

-В 1959 году я поступила в молодую студию, которая потом начала называться «театром «Современник». Трудилась  там довольно долгое время, лет сорок там с чем-то.

Несколько лет назад  перешла в Художественный театр.

-Как складывалась ваша семейная жизнь?

-Первый актерский брак оказался «пробным». Затем я вышла замуж за  Олега Николаевича Ефремова,  актера и создателя  театра «Современник».

Потом он  работал  главным режиссером  МХАТа.

Наш  брак  длился шестнадцать лет, мы разошлись.

Олег Ефремов был прирожденный актер, но играл не так много. Организовал театр «с низов» - «Современник». Был его руководителем и режиссером, больше занимался этим.

Общий наш сын – Михаил Олегович Ефремов, известен как актер. Он родился в 1963 году, с детства проявил актерские способности, его взяли сниматься в кино «Когда я стану великаном»,  других фильмах.

Я не помню уже все его детские работы: он играл во МХАТе мальчиком. Потом закончил  Школу-студию МХАТ.

Сейчас сын пробует себя в режиссуре: ставит в  «Современнике»  «Шарманку» Андрея Платонова.

Когда Миша заканчивал школу-студию МХАТ, актерский факультет, там появилась  актерская группа «Современник-2»,  с которой  он ставил  спектакли. Через три года группа распалась,  каждый пошел своим путем. Михаил Олегович  играл в театре «Современник»,  в Художественном  театре, потом  работал в кинематографе.

Насколько я понимаю, в данный момент ему интереснее не играть, а ставить.

Что будет дальше - не знаю.

-Пример  Яковлева  как–то  повлиял  на ваш выбор  профессии?

-Когда я  заканчивала среднюю  школу, родители   были очень против того, чтобы я выбрала актерскую профессию,  хотя сами работали в театре.

Они знали, что это сложная профессия,  и хотели, чтобы я  стала  педагогом.

Постоянно приводили в пример Ивана Яковлевича, который был учителем, просветителем.

По требованию отца я поступила  в Московский педагогический институт,  закончила один  курс филологического факультета.

Потом не выдержала и ушла поступать на актерский факультет.

Но отец  тогда все же  правильно догадался.  Потому что в результате я  совместила две профессии – актерскую и педагогическую, поскольку  с тридцати  лет, то есть уже  лет сорок, преподаю актерское мастерство.

Олег Николаевич Ефремов говорил, что преподавательская работа - трудная,  игру в театре и преподавание трудно совмещать, это совершенно разные профессии.

Но мои педагоги Виктор Яковлевич Станицын - выдающийся артист Художественного театра, Светлана Николаевна Пилявская  и тогдашний ректор Школы-студии МХАТ  Радомысленский  считали, что  у  меня есть преподавательские   возможности,  настаивали.

Я начала у них ассистентом, а потом перешла на самостоятельную работу.

Так до сих пор и преподаю.

-Чего в вас больше, актерского  или преподавательского  начала?

-С годами актерской работы   становится  все  меньше, а педагогической -  все больше.

Когда я поняла, что  в «Современнике» у меня уже не складывается  актерская  карьера,  то  по предложению Олега Павловича Табакова  перешла в Художественный театр, где мне сразу предложили роли, соответствующие возрасту.

Я их  сыграла.

Для меня был большой интерес встретиться с молодым режиссером Кириллом  Серебренниковым,  поставившим  «Мещан» Горького, «Господ Головлевых» Салтыкова – Щедрина: в этих спектаклях  я сыграла большие роли.

Это имело значение не просто для развития моей актерской карьеры, но и для понимания себя,  театрального  искусства.

Если ты не бросаешь практическую работу, это помогает преподавать,  открывать возможности. Поскольку общаешься с новым поколением режиссеров,  актеров,  зрителей,  другим временем.

-От кого вы узнали историю Ивана Яковлевича Яковлева?

-Узнала ее благодаря семье Павловых, моим двоюродным брату и сестре Кате и Володе.

Я застала в живых Екатерину Алексеевну Некрасову, мать Кати и Володи.

Это -  интеллигентная профессорская семья   просветителей, ученых.

От них я  хорошо узнала  историю Ивана Яковлевича.

Думаю, мой сын, Миша,  знает о нем меньше. Но он,  когда  гастролировал в Чебоксарах,  увидел там  памятник  прапрадеду,  заинтересовался. 

Михаилу  в  Чебоксарах  очень  понравилось.

...Екатерина Алексеевна Некрасова - родная сестра моей мамы, и ее муж - ученый-египтолог Всеволод Владимирович Павлов - это была уникальная семья,  по своей доброте.

Они пригревали огромное количество людей, всяких: и счастливых,   и несчастных,  и ученых, и неученых.  У них всегда было очень много народу.

Летом  нас, детей, всегда вывозили или в Сиднев, или в Задонск, на Черниговщину, или на Дон.  Огромные  семейные кланы выезжали  вместе. Все жили очень бедно, но постоянно  общались,  и дети тоже  росли  вместе.

Там присутствовали какое-то замечательное отношение к детям, внимание, совершенно немыслимая доброта, интеллигентный характер общения. Поскольку я своих родителей видела гораздо меньше, они были заняты в театре с утра до ночи, то  для меня было счастьем приезжать к Павловым и находиться среди людей,  посещавших Екатерину Алексеевну.

От них я  много слышала о дочери Ивана Яковлевича, Лидии Ивановне Некрасовой, то есть - о своей бабушке,  которую  посадили в 1936 году.

Всю ее историю.

-Что, в частности?

-Лидию Ивановну я не застала, всю жизнь об этом сожалею. 

Представление о ней  я имею  из  рассказов  Екатерины Алексеевны.

Лидия Ивановна - человек необычайной доброты и высокого интеллекта.

Она работала переводчиком, хорошо знала восемь языков, а общаться могла на двенадцати.

Как воспитанный природный европейский человек, она не видела разницы между иностранцами, русскими, чувашами, крестьянами, дворянами, аристократами, интеллигентами.  Была равна со всеми. Ее отличали  стремление к равенству, внутренний демократизм, понимание жизни,  христианская культура…

Лидия Ивановна и во дворце, и в ГУЛАГе  вела себя совершенно одинаково по отношению к окружающим ее людям.

Мне рассказывали об очень смешливом характере Лидии Ивановны, ее веселости.

Кто-то приехал из ГУЛАГа  и вспоминал ее  как человека,  который выручал в лагере  людей.

Она была старшей - ей было около пятидесяти шести лет, когда она оказалась  в страшных лагерных условиях.  Понимая, что надо помогать ближним,  учила их  молитвам,  своей верой укрепляла душевное  здоровье   сокамерниц.

У меня  сохранилось в  памяти  посещение молодой женщины, приехавшей из ГУЛАГа:  она рассказывала удивительные вещи про ее душевную открытость.

Екатерина Всеволодовна Павлова, моя двоюродная сестра,  расшифровала ее письма из ГУЛАГа.

Конечно, было бы правильно,  если бы эти письма когда-нибудь напечатали.

То, что она писала своему мужу, нашему дедушке, Алексею Дмитриевичу Некрасову, тоже уникальному человеку,  дорогого стоит.

Она писала метафорически:  проверяющие не могли  знать, что она там вспоминает. Например: «…Это похоже на картину Босха». Такие фразы  не вычеркивались цензорами,  потому  из тех открыток становилось  понятно, в какой страшнейшей ситуации она там жила.

Как я понимаю, она погибла от голода, так говорили люди, приезжавшие из лагеря.  

Во время войны женский  лагерь перестали кормить, и она умерла.

-А что вам известно  о муже Лидии Дмитриевны?

-Ее муж, Алексей Дмитриевич Некрасов, профессор биологии, тоже во многом  уникальный человек,  преподавал в Нижегородском университете.

После войны нас возили на его юбилей в Горьком.

Я помню, что  мы  занимали две комнаты,  а  в третьей  вместо книг  стояли огромные ящики с бабочками, которые я   рассматривала.  

Потом оказалось, что дедушка отдал одну свою комнату великому ученому Сергею Сергеевичу Четверикову,  которого  во времена, когда начали преследовать ученых,   выгнали  отовсюду.

Если бы мне сейчас сказали «отдать кому-то комнату», я бы ее вряд ли, наверное, отдала, потому что я уже - более советский человек, чем они – не признающие  накопительство  и  мещанство.

…Это был очень открытый дом.

Дедушка нам, маленьким трехлетним  детям, читал «Илиаду» Гомера.

Я слушала «Илиаду», сидя под столом  с двоюродными братьями и сестрами:  дед, не обращая внимания на нашу возню и безобразия,  продолжал читать, и я кое-что запомнила:  мифы про Одиссея,  его путешествия.

Потом  дед  начал  читать детям  Гоголя.

Гомер и Гоголь были первые авторы, которых  мы  узнали  с  трех лет.

-Приходилось ли вам бывать в Чувашии?

-Нет.  Но я несколько раз бывала в Симбирске.

Десять лет назад, когда мама была жива, мы ездили с Катей, Володей в Симбирск, посетили чувашскую школу, церковь, где  служба  идет на чувашском языке.

В Чебоксарах я, к сожалению, никогда не была,  не могу поехать из-за занятости в театре.  

Все говорят, что замечательный город, все хвалят, что очень чистый и прибранный, не похожий на другие. Но я даже на гастролях там не была: хотя в советское время проехала весь Союз,  почему-то туда не попала.

А Миша вот был, и ему очень понравилось в Чебоксарах.

-У него своя семья?

-У него   пятеро детей от разных браков. От последнего брака - две девочки: одной - три года, другой  -  девять месяцев.

И  есть еще  два старших сына и дочка.  

Никита, ему 19 лет, мой внук,  почему-то  тоже учится в Школе-студии МХАТ, на актерском факультете: актерство - все-таки безумно заразительная вещь.

…Он пошел туда и его принял Константин Аркадьевич Райкин. Никита  учится сейчас на третьем курсе и начал сниматься в кино.

Николай, ему 16 лет,  еще  не знает, куда пойдет, но он стал писать, что интересно.

Хотелось бы, чтобы не шли уже в актерскую профессию.

-Чем она так хороша,  что  ее  ругают,  но все в нее идут?

-На  старости лет  уже   ничем  не  хороша.

А в молодости она хороша  тем, что если у тебя получается,  то испытываешь  вдохновение, особое  эгоистичное  удовольствие, наслаждение.

Если бы таких минут не было, никто бы не занимался актерской  профессией. Очевидно, эти минуты несоизмеримы ни с чем.

Вообще профессия актера интересна постижением жизни, которая вокруг тебя.  Постижением персонажей, людей.

Сыграть роль - все равно, что написать книгу.

У удачливых актеров роль -  как выпущенная книга, в которой  знаешь от «а» до «я» все,  что связано с  этим  человеком.

Если тебе повезло, и ты сыграл много ролей, ты познаешь жизнь и себя в жизни через эту профессию. Так говорил Станиславский.

Но профессия - болезненна,  в ней  трудно. Ты зависишь от театра, режиссеров, партнеров.

Зависимость развивает душевные качества в лучшую сторону, тем не менее, это - зависимость.

Актер - не художник, который один с картиной и с богом разговаривает: на сцене, помимо того, что ждешь вдохновения, нужно наладить взаимоотношения,  взаимопонимание.  

Попробуйте играть, например, с таким великим артистом, как Гафт, это же необычное существо, необычный человек! Как с ним можно играть?! Просто? Ни фига!  Один раз - легко, другой - трагично.

В зависимости от того,  как идет роль.