-Чем для вас был эксперимент в фирме «Керек»?

 -Для меня эксперимент в «Кереке» был очень важным, он – ключевой для республики: впервые была сделана попытка выполнить этнический  костюм  в мехе и коже.

 -Как обстоят дела на «Паха тере»?

 -Когда меня туда пригласили главным художником, им  было интересно иметь дело со мной как человеком с известным и громким именем.

Руководители  поставили передо мной задачу: проводить интересные фейшн-акции, пиар-акции, которые бы рекламировали «Паха тере» как преуспевающую фабрику.

Но в период финансового кризиса  был  взят большой кредит под залог фабрики, этот кредит не удалось вернуть, и фабрики больше нет. Кто-то перекупил бренд, сейчас там - другие люди,  они занимаются пошивом спецодежды, в основном.

А все вышивки огромного количества художников,  работавших на «Паха тере», достояние  народа -  на складах.

 -Кто еще работает в этническом моделировании одежды?

 -Продолжает работать Татьяна Петрова: она открыла свое маленькое ателье, где создает стилизованные эстрадные чувашские костюмы,  и  все.

Больше в этом направлении не работает никто.

Появляются молодые звездочки: вспыхнули – и исчезли.

Целенаправленно имея свою концепцию развития, свой стиль работаем только мы вдвоем с Татьяной Петровой.

 -Где хранятся все модели одежды?

 -Считаю, необходимо создать  музей  современного чувашского костюма.

Было бы очень здорово, если эти вещи не исчезли куда-то, а закупались и сохранялись, потому что они – достояние нации.

Было бы хорошо, если кто-то это понимал.

Будучи главным художником фабрики «Паха тере», я ставила вопрос о том, чтобы архивы  были переданы в Чувашский государственный художественный музей.

Но предложение  очень агрессивно встретили в штыки,  дело не было доведено до результата.

-А в чем причина?

-Фабрика подчиняется Министерству экономики. А государственный музей –  Министерству культуры. Два ведомства не смогли договориться. 

Думаю, это может закончиться полным уничтожением огромного пласта культурного наследия чувашского народа.

-Нет спроса,  и никто не заинтересован в том, чтобы поддерживать это направление в культуре Чувашии. Ни один человек.

Никому это не нужно абсолютно.

Почему фейшн исчез в Чебоксарах? Потому что у людей нет денег, не на что купить одежду. Люди не знают, как себе это приобрести.

У нас моду диктуют те оптовики, которые привозят дешевую одежду.

Бутики ужасно стремные состряпали, они не  выдают информацию о том, что на самом деле модно. В Чебоксарах понятия не имеют о модной одежде. Все должно быть старомодное, классическое, дешевое, и речи не идет о том, что «мы не настолько богатые, чтобы покупать дешевую одежду». Покупают все китайское, турецкое, самое доступное по цене. А о новых тенденциях - о них даже речи нет и не может быть.

Мода – там, где есть деньги.

Мода - то, что создано искусственно, чтобы деньги быстрее крутились в товарообороте. В этом сезоне будут модны галифе, а джинсы, которые куплены летом,  надо выбросить на помойку.

Нужно понимать сущность моды. Она не так красива, как кажется: «Вау!»

Нет, это коммерция, коммерция и коммерция. Первичны только деньги,  бизнес.

Художник уже не диктует моду. Ее диктуют СМИ. На его развитие влияют текстильщики. Форма зависит от конструкционных материалов, предоставленных  текстильщиками: тканей, мехов, кожи…

Какими свойствами они будут обладать, такими свойствами будет обладать и форма, которую я создам.

Мода - бизнес.

Идет процесс исчезновения высокой моды. Но она не умрет, а переродится во что-нибудь другое. Например, фейшн-арт.

Моя любовь к чувашскому костюму, это выхлоп моего темперамента, моего эго, моей  внутренней сущности, познания себя.

Творческий  полет,  который  я  могу  себе разрешить, просто  позаниматься   искусством.

Артисты чувашской эстрады уродуют чувашский костюм:  как считают нужным,  так и меняют. Искажают, извращают, не понимая, что древняя, не стилизованная, вышивка чувашская - она особая.

Я отношусь к ней с благоговением.

Изучала ее в архивах национального художественного музея.

В молодости, когда работала в экспериментальной лаборатории, изучала. Вышивка - совершенно уникальная, своими корнями уходит в зороастризм. Содержит в себе тайные коды, тайное эзотерическое знание.  Каждый шов вышивальщицы – один из маленьких ключиков.

Если,  предположим, раньше чувашская женщина знала более пятисот символов, швов, то сейчас сохранилось около сорока.

Сколько ключиков утрачено!

Вышивка сама - настолько уникальна! Она для меня ассоциируется с некими матрицами, в которых  зафиксировано тайное глубокое эзотерическое, очень сложное знание.

Читала в интернете статью об одном певце, который использует в своем костюме поясные  украшения оберега беременной женщины.

Оберег плода, который находится в женщине,  использует в своем сценическом  национальном  костюме.

Он, думаю, даже не знает об этом.

Если так будет продолжаться, то…

Древний болгарский язык смогли расшифровать благодаря знаниям чувашских мастериц, символики швов. Это написано в ученых трудах.

Кеске, нагрудная вышивка повседневного чувашского древнего наряда, символизирует обращение женщины к четырем сторонам света. Она просит космос, стороны света, бога о том, чтобы у нее было столько-то детей, чтобы каждый ребенок был такой – то и такой-то, имел здоровье, определенные таланты, чтобы муж был вот таким…

Столько всего интересного – и в одной только вышивке, понятной тем, кто владеет этим знанием.

Если сейчас этим не заниматься, не обучать, не пропагандировать,  это просто исчезнет, погибнет.

В идеале было бы очень хорошо, если бы имелись благотворительные фонды, организации, которые бы финансировали это.

Еще лучше, если бы была президентская программа по поддержке древнего наследия.

Чтобы были выделены средства, созданы детские художественные школы декоративно-прикладного искусства, школы традиционной чувашской вышивки,  в которых это искусство изучалось бы.

Мастерицы -  все уже старые бабушки - должны передать свои знания юным.

Сейчас все увлекаются стилизацией. Понятно, что костюм  развивается, изменяется.

Но спроса на него нет,  СМИ не формируют этот спрос, не создают моду на стиль «этно», и я,  к примеру,  не могу на этом заработать денег. А у меня - семья, дети.  Много времени приходится уделять тому, чтобы добыть средства. Деньги очень тяжело достаются.  

Посвящать свою жизнь только альтруистическим проектам - практически невозможно.

Я занимаюсь чувашской вышивкой и чувашским костюмом только тогда, когда мне их заказывают. Допустим, ансамбль заказывает, он ставит задачу, у него есть  планы, своя концепция: например, очень важно сделать букет, отображающий все древние чувашские традиции. Сюиту «Рождество» мы сделали потому, что стояла задача сделать костюмы зрелищными, подиумными.

Ансамбль работает за границей, и важно показать в далеких иностранных государствах, как роскошен чувашский костюм.

Артисты ансамбля ведь часто работают не на сцене, а рядом со зрителями.  Потому важно было  уйти от бутафории, и это была костюмная одежда.  Чтобы применялись не простые аппликации, зигзагом сделанные, а  очень современные, сложные и дорогостоящие приемы с бусами, монетами, стразами.

-Как бы вы сами себя образно охарактеризовали?

-Я художник – модельер,  принципиально не состою  в союзах  художников и дизайнеров, прочих  ассоциациях творческих людей.

Это мой сознательный выбор:  не испытываю желания войти в некую стаю,  стадо, которое совместными усилиями добивается результатов.

Я себя считаю свободным разумом, орлом, который парит в свободном полете и создает то, что он хочет, что придумал, что подсказывает космос.

Не считаю возможным для себя под кого-то прогнуться.

Мое сотрудничество с Чувашским государственным академическим ансамблем песни и танца - это вообще уникальное явление, и происходит потому, что мы с художественным руководителем ансамбля Васильевым Юрием Васильевичем живем и дышим в унисон. Ему очень нравится то, что делаю я, а мне нравится то, что делает он. Я им просто восхищаюсь.  Он - мой духовный и творческий брат – близнец. Потому такое долгое сотрудничество.

То, что  хочу,   делаю свободно,  не оглядываясь  на «можно» и «нельзя». На правила, возникающие в стаде, стае.

Мне это нравится, и я считаю, что именно так я могу нормально посвящать себя творчеству.

-Сейчас в руководство чувашского землячества Москвы приходят новые люди. Что бы вы им пожелали?

-Было бы здорово, если бы чувашское землячество Москвы работало над тем, чтобы знакомить творческих людей, сводить их в интересных акциях и мероприятиях, чтобы происходил творческий взаимообмен, чтобы землячество могло помочь продвижению художника, поэта или писателя. Хотя бы той же швеи, которая может что-то интересное предложить Москве. Чтобы землячество помогало бы продюсировать  проекты. 

Важны и  чисто рутинные вещи: помочь найти жилье, работу, создать печатное издание, информационный канал, радиоканал, я уж и не мечтаю о ТВ-канале; арендовать экспозиционные выставочные площади, где можно было бы показать национальную культуру.

Чтобы творческие личности могли друг друга найти, взаимодействовать.

-Границы между государствами - прозрачны,  стало нормой, что яркие художники работают в разных странах.

В каких странах хотели бы поработать вы, если бы появилась возможность?

-В Германии, потому что там восхищаются чувашским искусством, немцам оно очень интересно. 

Лет шесть-семь назад приезжала  в Чувашский государственный гуманитарный институт дама-искусствовед из Америки, она занимается изучением головных  уборов типа хушпу и тухья тюркоязычных народов.

Там интерес проявляют к чувашскому искусству. Я бы туда тоже с удовольствием съездила посотрудничать,  поработать с нею, продвинуть чувашское искусство и впитать что-то новое.

Это я бы хотела, да, мне было бы очень интересно.

-Расскажите о своей преподавательской работе. Чему вы учите? Что требуете от студентов?

-Я преподавала пять лет в Московском институте индустрии моды  и  год - в Московском институте дизайна и технологий.

Преподаю все  дисциплины по проектированию костюма: композиция, графика, компьютерное проектирование… Понятно, что мы со студентами говорим и о фольклорном этническом стиле.

Мне всегда интересно, когда  люди чувствуют свои национальные корни, позиционируют  себя как обожающие их, знающие и умеющие создавать костюмы с использованием традиций и культуры своих народов.

У меня были студенты-нанайцы, например, потрясающая студентка-нанайка Аня Цой из Хабаровска создала костюм из рыбьих шкур, вышитых шелком.  Это было что-то удивительное!

Я очень поддерживаю таких творческих людей.

Угасание интереса к этническому древнему  характерно не только для чувашской культуры, но и для российской культуры в целом. Оно, видимо, связано с кризисной ситуацией в экономике, с тем, что нет заинтересованных лиц, которые бы хотели, чтобы древнее искусство сохранялось и развивалось.

Это очень грустно, и я яростно бросаюсь на защиту таких людей,  защищаю их и стараюсь поддерживать.

У меня было много девочек, которые работают в русском стиле, татарском, башкирском, даже немка у меня была очень интересная. Много национальностей.

Я второй год приглашена преподавать на озеро  Селигер в молодежные лагеря, где партия власти летом обучает наиболее перспективную молодежь России.

Там работают по сменам. Каждая длится десять дней: смена предпринимателей, смена правоведов, туристов и т.д.

В условиях лагеря  - все живут в палатках! – молодые люди обучаются по четырнадцать часов в сутки. Им читают лекции лучшие умы России,  профессора лучших вузов страны.

Меня второй год приглашают преподавать на православную смену по  теме «Особенности проектирования одежды для православных».

Я была там в прошлом году, понравилась  им,  и они пригласили меня в этом году, уже на большую зарплату.

-Каким творческим проектом  вы сейчас занимаетесь?

-Я сейчас горю созданием нового российского бренда, охвачена, увлечена этим, но никогда-никогда не брошу чувашский национальный костюм.

-Чего вы хотите и добиваетесь?

-Чего в жизни хочу? Творческой самореализации. 

Хочу, чтобы мне было интересно жить, хочу крупных творческих проектов, хочу создавать их сама, участвовать в них.

Хочу  добиться того, чтобы чувашская тема  продолжала свое развитие.

Считаю, что мою нишу займет моя младшая дочь Софья, которая очень ярко проявляет себя  как дизайнер и начинает работать с Чувашским государственным ансамблем песни и танца. Вместе с нею мы делали проект «Рождество» - «Сурхури», и сейчас она мне помогает моделировать «японские платья.

Главная моя задача - не дать угаснуть уникальному чувашскому костюму.

Как дизайнер-промышленник я хочу, чтобы люди одевались стильно, модно, чтобы культура не угасла. Очень хочется сделать в этом направлении что-то для Чувашской Республики, Чебоксар,  но пока это практически невозможно: в этом должны быть заинтересованы не одни художники- модельеры, но сообщества, группы людей, должны найтись те, кто готов вложить в это деньги, предоставить информационное поле, применить административные ресурсы.

Вот я так думаю.

-Что вы любите?

-Люблю семью, своих детей, дочек, внученьку.

Люблю создавать костюмы. Обожаю.

Знаете, как он создается? Входишь в некое состояние,  творческий эгрегор, и нахождение вот в этом безумном отрыве – мое самое любимое занятие.

Потом возвращаюсь из астрала.

Я так устроена.

Все очень просто.

Я пишу и свою живопись, характеризую ее как фейшн-арт, то есть искусство, отражающее моду.

Это могут быть техника акварели, перо, гелиевая ручка, масляные и акриловые краски.

Фактурные поверхности - обожаю.

-О чем мечтаете?

-Очень хочу сделать выставку в Чебоксарах для чебоксарцев, и в Москве, конечно же. 

Москва - большая стартовая площадка для того, чтобы заявить о себе, продвинуть свое имя.

Но самое главное для меня - не имя, а дело, которому себя посвящаю: чувашский костюм, чувашская вышивка.

Моя мечта - создать учебное заведение или музей, где сохранялись бы традиции, происходило восстановление утраченного, продвижение и развитие в новых современных условиях   нашего национального.

Вот это - очень важно.

Страшно, если это исчезнет.

-Если бы у вас была возможность написать книгу, о чем бы вы ее написали?

-Хотела бы написать о людях,  которые занимались чувашским костюмом. Вот существует еще одно потрясающее имя –Надежда Ильина, моя подруга. Сейчас - она пенсионерка, отошла от дел, но для меня это - художник, мастер, звезда.

Она на «Паха тере» всю жизнь работала с чувашским костюмом. Я бы хотела написать о ней, о Татьяне Петровой, о том, как происходила моя творческая жизнь и моя встреча, моя любовь, мой роман с чувашским костюмом.

Как я его нашла,  как полюбила. Как происходит моя любовь сейчас. И как много я еще могла бы для него сделать в разных материалах и в разных фактурах.

Разными средствами, в том числе -использованием живописи в стиле фейшн-арт.

Я бы хотела, чтобы у меня образовалась группа последователей, которым бы я с удовольствием передала свои знания.

Но среди последователей я пока вижу только свою дочь Софью. Она стоит рядом, подхватывает все мои идеи и продолжает их, очень интересно развивая в своем ключе. А среди молодых звездочек я не вижу тех, кто мог бы выстоять в трудной борьбе за национальный костюм и вышивку: они вспыхнули и погасли; не может быть такая любовь, понимаете…

-…«В трудной борьбе» - с кем?

-С силами, которые противостоят, мощно сопротивляются…

С безразличием, пустотой какой-то, уходом в эклектику, с извращениями.

На конкурсе «Золотой коллекции»  в ноябре 2009 года, есть такой традиционный конкурс  парикмахеров и стилистов Чувашии, я видела кичевые, совершенно безобразные авангардные якобы коллекции чувашского костюма.

Была  сделана  отвратительная, совершенно безобразная пародия,  просто мерзостная коллекция.

Не понимаю, как такое можно показывать. Этот кич извращает представление о чувашском национальном костюме. Сокращает количество людей, которые могли бы его полюбить.

Любой этнический костюм имеет три зоны: космоса, земли, греха. Когда их путают, применяют то, что в женском, и наоборот, это преступление перед костюмом.

Каждый символ имеет сильное мощное эзотерическое значение, которое работает. Сделал татуировку с одной символикой - и жизнь пошла в одном ключе. Сделал другую - пошла в другом ключе. Так же и вышивка. Мы ее носим на себе, показываем, пропагандируем на большой площадке. Люди начинают дышать в унисон с тем, что  

они увидели.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИНТЕРВЬЮ